Радикальный ислам и умма в Индонезии в 2021 г.: акторы, процессы и противоречия

Введение

На протяжении 2010-х гг. в рамках индонезийского ислама происходили противоречивые процессы, которые включали как его модернизацию, так и рост радикальных тенденций [1, p. 4–6], связанных с недовольством части уммы тем, какую роль отводят исламу светские элиты [2, p. 3]. 2021 год стал важным этапом в новейшей истории современного индонезийского радикального исламизма. Исламисты в Индонезии к началу 2021 г. оказались в крайне непростой для них ситуации, истоки которой следует датировать более ранними событиями 2020 г., когда они стремились подвергнуть ревизии сложившийся в индонезийском обществе консенсус относительно статуса ислама [3, p. 10–11] в национальной идентичности и его места в социуме [4, p. 3]. Лидер Фронта защитников ислама (Front Pembela Ислам) Мухаммад Ризик Шихаб был арестован, а организация запрещена 30 декабря 2020 г. [5, c. 108]. Данный факт позволил некоторым исследователям констатировать, что в начале 2021 г. институционализированное крыло радикального ислама оказалось в состоянии кризиса, совпавшего с актуализацией чрезвычайно некомфортной для исламистов ситуации структурной и идеологической неопределенности [6, c. 128]. Целью статьи является анализ трансформаций индонезийского радикального ислама в 2021 г. в условиях неопределенности его структурного и идеологического развития.

Проблемы ислама как системообразующего компонента жизни Индонезии изучаются в современной российской и зарубежной историографии. Исламу как фактору развития Индонезии посвящена обширная литература, значительная часть которой носит общий, описательный характер [7, c. 84–85], редуцируя историю уммы до ряда проблем, включая вопросы модернизации [8, c. 107–108] или радикализации [9, c. 194–195]. Аналогичная тематическая специализация характерна и для зарубежной историографии [10], анализирующей либеральные [11, p. 117–118] и модернистские тенденции [12, p. 89–92]. Спектр интерпретаций индонезийского ислама в историографии варьируется от событийных версий истории ислама [13] до конструирования истории уммы в контекстах модернизма [14, p. 43–54, 65–66] или ее постепенной радикализации [15, p. 10–13]. В этой ситуации проблемы современной истории индонезийского ислама оказываются в тени, что актуализирует необходимость анализа новейших тенденций радикализации в его развитии.

В условиях демократизации, начавшейся в 1998 г., в стране сложился особый тип общественного ислама как активного внутриполитического актора [16], в значительной степени интегрированного в политические, социальные и культурные пространства Индонезии. Интеграция ислама в политический спектр существенно осложнялась в определенной степени имитативным характером либерализации [17, p. 198–199], что в целом вело к росту консервативных тенденций [18, p. 6–9], актуализировавших вызовы и угрозы демократии [19]. Несмотря на то, что в последние годы XX века и в первые два десятилетия XXI столетия контроль над индонезийской уммой сохраняли умеренные организации типа «Мухаммадии» («Muhammadiyah») и «Нахдатул Улама» («Nahdatul Ulama»), а также формально мусульманские партии, которые уверенно мутировали в направлении профессиональных кадровых политических партий. Несмотря на гегемонию умеренных сил, в современной Индонезии имеют место тенденции к активизации более радикальной версии ислама в публичных и общественных пространствах страны.

Суманто аль-Куртуби выделяет несколько индикаторов растущего политического влияния и усиления ислама, а именно: рост институционализированного политического ислама в форме новых партий; попытки внедрения на региональном и национальном уровнях законов шариата в публичные пространства; рост представленности политического ислама в виртуальных пространствах; усиление неформальных сообществ, настаивающих на обязательном соблюдении внешних атрибутов, включая ношение хиджаба женщинами и отпускание бороды мужчинами; увеличение числа закрытых мусульманских онлайн– и офлайн-групп и сообществ; рост исламских брендов в экономике, начиная от сферы питания и заканчивая модой; экспансия халялизации с пищевых товаров на бытовые; попытки стихийного присвоения обязанностей мулл и улемов самодеятельными религиозными активистами; растущая фрагментация и специализация в развитии мусульманского богословского образования [20].

«Зачистка» политического поля мусульманских партий от радикальных групп

Арест Мухаммеда Ризика Шихаба, лидера самой крупной радикальной исламистской группировки Фронт защитников ислама, 12 декабря 2020 г., а также запрет Фронта 30 декабря 2020 г. [21, c. 274] поставили перед властями Индонезии в 2021 г. задачи по зачистке пространства политического ислама от наиболее радикальных проявлений и элементов. Сложившийся в обществе иммунитет в отношении радикального ислама привел к попыткам маргинализации экстремистских трендов [22]. Эти меры в целом стали составной частью той логики, которой, начиная с 2016 г., руководствуются власти Индонезии в своей политике в отношении исламистов. Австралийский эксперт Грэг Фили определяет политику светских элит как «репрессивный плюрализм» [23], который не препятствует деятельности партий, связанных с умеренной частью уммы, отсекая от политического участия радикалов. Подобная политика в целом вписывается в логику Джоко Видодо, который «начал рискованную кампанию по отсеиванию исламских радикалов из бюрократии и университетов в защиту секуляризма», сближаясь с умеренными мусульманскими организациями в стремлении создать с ними «единый фронт против опасности ползучей исламизации и исходящей от нее угрозы будущему нации и светского государства» [24].

Эта проблема в 2021 г. стала настолько острой, что некоторые индонезийские интеллектуалы указывали на необходимость существенного форматирования исламского политического поля в стране, так как значительные его сегменты оказались захвачены, по словам Суманто аль-Куртуби, «карликовыми проповедниками, сектантскими священнослужителями, нетерпимыми учителями, эксклюзивными конгрегациями демагогов, которые производили груды путеводителей и духовных наставлений, не имеющих никакого качества и ценности и поэтому совсем не научных» [25]. Среди именно таких радикальных проповедников и оказался лидер Фронта защитников ислама.

По мнению индонезийских политических экспертов, исламизм в современной Индонезии как идеологическая позиция и как движение обладает значительным адаптивным потенциалом и поэтому «трансформируется в политические идеи и стратегии, которые варьируются от демократических до недемократических. Имеющиеся у исламистов интернет-ресурсы постоянно движутся в этом направлении, часто в форме соперничества между собой, особенно в попытках взять под контроль пространства студенческих кампусов, такмиров¹ мечетей и даже кабинеты бюрократов. Некоторые исламистские группировки, связанные с транснациональными сетями, делают этот спор еще более шумным, обычно объединяясь для достижения определенной политической или экономической цели» [26]. Что касается властей Индонезии, то они предпочитают останавливать исламистских лидеров в исключительных случаях, когда те создают системные и экзистенциальные угрозы для сложившегося в стране политического консенсуса.

Формально срок ареста Мухаммеда Ризика Шихаба завершался 1 февраля 2021 г. [27], но власти приняли решение о его продлении с целью привлечения лидера исламистов к суду. Первое слушание по делу лидера исламистов за нарушение антиковидных ограничений и отказ от сдачи мазка должно было состояться 15 марта 2021 г., но защита предприняла попытки затянуть слушание дела, и 16 марта 2021 г. адвокаты демонстративно покинули зал судебных заседаний. 19 марта суд отклонил прошение о рассмотрении дела в обычном порядке, опасаясь, что оно привлечет большое число сторонников Фронта непосредственно в зал суда. 19 марта прокурор зачитал обвинительное заключение, перечислив нарушения со стороны лидера Фронта антиковидного законодательства [28], на что Мухаммед Ризик Шихаб демонстративно не реагировал, не отвечал на вопросы, молясь и читая Коран.

В результате по делу Мухаммеда Ризика Шихаба суд вынес два решения: 24 марта 2021 г. был вынесен обвинительный приговор за распространение ложной информации, так как в 2020 г. Мухаммед Ризик Шихаб заявлял, что он был здоров при наличии положительного результата теста на COVID-19, а 27 мая 2021 г. суд приговорил лидера Фронта и его пятерых сторонников к восьми месяцам тюремного заключения за нарушение медицинских протоколов, направленных на борьбу с COVID-19 [29]. В целом, попытки властей временно ограничить свободу лидеров исламистов в форме суда над ними и запретить деятельность Фронта не означают, что история индонезийского исламизма близка к завершению. В сложившейся ситуации более уместным представляется констатировать его трансформацию в направлении постисламизма [30], который имеет схожие идеологические предпочтения, но более адаптивные сетевые и виртуальные организационные формы функционирования.

Политика современных элит, направленная на подавление радикального ислама в Индонезии, может привести к обратным результатам, о чем свидетельствует опыт индонезийского авторитаризма, так как «подавление ислама в течение более чем трех десятилетий пребывания Сухарто у власти привело к тому, что несколько преследуемых закоренелых исламистов искали убежища за границей, способствуя религиозному возрождению, совпавшему с демократизацией конца 1990-х годов, когда демократия обрела собственный (индонезийский – М.К.) импульс» [31]. В этой ситуации нельзя исключать, что в первой половине 2020-х гг. индонезийские демократические элиты могут воспроизвести ошибки своих авторитарных предшественников, придав фактически новые стимулы усилению исламизма, который на этот раз будет позиционировать себя в качестве борца не против авторитаризма, но против секуляризма властей.

Эта зачистка и форматирование пространства политического ислама в Индонезии в 2021 г. совпали с очередной волной обсуждения роли и места ислама в истории и современности индонезийского политического национализма. Индах Нурайни, комментируя эту проблему, указывал на то, что политическая нация в Индонезии связана со светским государством, элиты которого добились обязательного упоминaния ислама в тексте Конституции. Поэтому «индонезизация исламского права» [32] определяется им как одна из основных задач политических элит. Именно от ее решения зависит дальнейшее функционирование режима. Светские политические элиты, в отличие от сторонников радикального ислама, могут имплементировать нормы шариата в светское законодательство более успешно и эффективно.

Обновление политического пространства радикального ислама: Машуми как возрождение «исторического» исламизма

К числу «новых» явлений в институционализации политического ислама следует отнести попытку возрождения партии Машуми (Partai Majelis Syuro Muslimin Indonesia) – исторической партии, которая была запрещена в 1960 г. Воссоздавая Машуми, сторонники ее восстановления подчеркивали свой политический континуитет с исторической партией [33], указывая на свой исключительный статус в структуре индонезийской уммы. Новая Машуми должна была стать инструментом для символической консолидации мусульманского политического дискурса, поскольку ее воссоздатели таким образом предъявляли претензии на то место, которое историческая Машуми занимала в партийной и политической системе Индонезии, получив на выборах в 1955 г. 20 % голосов [34], что стало недостижимым для других исламистских партий на протяжении всего последующего существования Индонезии.

Появлению обновленной Машуми в Индонезии содействовало несколько факторов, включая кризис функционирования традиционных исламских политических партий [35, p. 302–303], неспособность радикального ислама интегрироваться в политическое пространство, его последовательная маргинализация, вызванная как его радикализмом, так и противодействием ему со стороны властей, а также деятельность Исследовательского комитета по созданию исламских идеологических партий и Подготовительного комитета по созданию исламских идеологических партий (Badan Penyelidik Usaha-Usaha Persiapan Pendirian Partai Islam Ideologis / Panitia Persiapan Pendirian Partai Islam Ideologis, BPU-PPPII/P4II). Данные организации, объединяя представителей фундаменталистских и реакционных групп исламистской ориентации, понимая опасность ликвидации Фронта защитников ислама, начали подготовку почвы для создания новой партии, которая в перспективе могла бы консолидировать в своих рядах как сторонников Фронта, так и представителей других радикальных групп.

Сторонники возрождения Машуми изначально планировали назвать восстановленную партию «Машуми 1945», но в процессе консультаций между исламистами их полная консолидация оказалась невозможной. Коалиция действий по спасению Индонезии (Koalisi Aksi Menyelamatkan Indonesia, KAMI) отказалась принимать участие в воссоздании партии. Машуми была «возрождена» 7 ноября 2020 г. Ахмадом Яни, который ранее являлся председателем «Коалиции действий за спасение Индонезии» [36]. Магистральные партии умеренной исламистской ориентации, включая Партию Полумесяца (Partai Bulan Bintang), Партию Национального Пробуждения (Partai Kebangkitan Bangsa) и Партию национального мандата (Partai Amanat Nasional), появление конкурента в лице восстановленной Машуми предпочли демонстративно проигнорировать.

Положение новой Машуми, появление которой объективно свидетельствует о «возрождении консервативного ислама» [37], в современном политическом спектре Индонезии противоречиво [38]. С одной стороны, на уровне официальной риторики «новая» Машуми позиционирует себя как наследница и правопреемница «исторической» одноименной партии. С другой стороны, в сравнении с Машуми периода Сукарно идеологической дискурс ее продолжательницы в начале 2020-х гг. представляется более радикальным и близким к исламизму. Новая Машуми активно начала действовать в Индонезии в 2021 г. [39], привлекая сторонников из запрещенного Фронта защитников ислама и еще более радикальной организации Aksi Bela Islam (Акция в защиту ислама), известной как «Движение 212».

В плане идеологии Машуми образца 2021 г. более радикальна, чем ее историческая предшественница [40]. Программа новой Машуми носит синтетический характер, будучи в целом основанной на идеях радикального ислама [41]. Партия явно тяготеет к популизму [42], на что указывает антикапиталистическая и антисемитская риторика ее лидеров, которые запрещают своим сторонникам совершать современные финансовые операции, пользоваться кредитными картами, брать и давать кредиты. Глобальная экономика, по мнению новых машумистов, контролируется международным еврейством, что относится и к современной массовой культуре. Исламистами осуждаются зрелищные мероприятия, кино, цирк и прочие формы досуга. Вместо этого партия предлагает джихад (в смысле борьбы с внутренними пороками) и внедрение законов шариата вместо современного светского права.

Попытки исламистов в Индонезии возродить символически значимую партию Машуми актуализировали их притязания на континуитет и преемственность с историческими исламистами, которые внесли свой вклад в развитие индонезийского национализма, что, с точки зрения идеологов исламизма, означало и предъявление новых претензий светским властям, которые монополизировали дискурс исторической памяти в вопросах большего вклада в движение за независимость, маргинализировав и отстранив от исторической политики исламистов, хотя в последние годы их нельзя определить в качестве активных участников «боев за историю» в Индонезии.

«Новые» участники политического ислама в Индонезии: радикалы

Развитие индонезийского радикального ислама в условиях структурной и институциональной неопределенности в 2021 г. привело к еще большей фрагментации исламистского дискурса и появлению новых партий, которые в политическом спектре могут быть локализованы примерно на том же уровне, который до ликвидации занимал Фронт защитников ислама. Новым актором исламистского политического спектра в Индонезии в 2021 г. стала Индонезийская народная партия Да‘ва (Partai Dakwah Rakyat Indonesia), основанная 31 мая Фаридом Окабахом и другими политиками исламистской ориентации.

Особенность партии заключается в том, что она превратилась в источник и возможность легализации наиболее радикальных участников запрещенного Фронта защитников ислама. В этом отношении Индонезийская народная партия Да‘ва не только продолжила традиции Фронта, но фактически стала открытой попыткой радикальных исламистов принимать участие в политическом процессе, причем на таком уровне, на который запрещенный Фронт не мог даже претендовать. Индонезийская народная партия Да‘ва стала побочным продуктом в политической активности исламистов, проводивших консультации о возрождении Машуми, о чем речь шла выше.

Если в Машуми образца 2021 г. вошли относительно умеренные исламисты, то Индонезийская народная партия стала центром притяжения для сторонников радикального ислама, которые 17 ноября 2021 г. официально запросили у властей Индонезии разрешение на регистрацию в качестве политической партии. Индонезийская народная партия Да‘ва пытается стать участником политики памяти в Индонезии, как минимум, на том ее уровне, который затрагивает историю ислама. Именно свою партию ее сторонники позиционируют как силу, унаследовавшую дух и традиции исторической партии Машуми.

К концу мая 2021 г. Индонезийская народная партия Да‘ва оформилась идеологически, что выразилось в обнародовании соответствующего Манифеста, основанного на радикальном противопоставлении партии ее политическим конкурентам, «пораженным болезнью капитализма, так как все они зависят от материальных благ, что ведет к появлению политических баронов, торгующих должностями» [43]. Идеологами партии подчеркивалось, что она отличается от конкурирующих партий тем, что является «партией Аллаха», оппоненты и конкуренты определялись ими как «сатанинские партии», хотя попытки утвердить такую дихотомию в индонезийском информационном пространстве предпринимались несколькими годами ранее [44].

Манифест актуализировал фактически синтетический и популистский характер идеологической платформы новой партии. По мнению ее идеологов, более ранние попытки распространения ислама не совпадали содержательно с необходимостью продвижения политического ислама, чему содействовала неопределенная и подвижная позиция других, формально исламских, партий, которые, как настаивают теоретики нового движения, ошибочно полагали, что достаточно только ислама, а общество Индонезии не нуждается в исламистских партиях [45]. Поэтому другие партии обвинялись в том, что они не смогли выработать консолидированную позицию относительно защиты прав мусульман, о чем свидетельствует незначительное количество голосов, получаемых умеренными исламистами в результате выборов.

Другие идеи партии в большей степени имели популистский характер, позиционировали капитализм и глобальную экономику в качестве угроз для уммы. Индонезийская народная партия Да‘ва не смогла институционализировать себя в качестве выразителя интересов того сегмента уммы, который склонен к радикальному исламу: 16 ноября 2021 г. Национальная полиция Индонезии в Бекаси арестовала лидера партии Фарида Окбаха и нескольких его сторонников [46], которым были предъявлены обвинения в связях с экстремистской и запрещенной организацией «Джемаат Ислам» и в финансировании терроризма [47].

«Новые» игроки на организационном уровне радикального ислама в Индонезии: умеренные

Новым участником политического процесса в исламистском дискурсе Индонезии в 2021 г. стала Партия Уммы (Partai Ummat), о создании которой было объявлено еще в октябре 2020 г., но реальная ее деятельность началась только в апреле 2021 г. Партия Уммы представляет умеренное течение в современном индонезийском исламизме, а ее появление стало проявлением открытого недовольства и несогласия с деятельностью «профессиональных» мусульманских партий, которые в большей степени были ориентированы на защиту и лоббирование экономических интересов бизнес-групп. Партия Уммы стремилась использовать ресурс недовольства и политической неудовлетворенности части уммы и поэтому рекрутировалась за счет «перебежчиков» из других мусульманских партий, включая Партию Национального Мандата (Partai Amanat Nasional), так как ее бывший председатель Амин Раис оказался среди основателей новой исламистской партии.

Создание еще одной партии, ассоциируемой с радикальным трендом в политическом исламе, преследовало несколько целей, включая «оживление» мусульманского спектра в партийной системе, «перетягивание» на себя части политически активных мусульман, склонных к поддержке радикалов, например, Фронта защитников ислама; привлечение его бывших сторонников с целью недопущения их идеологической радикализации, вступления в другие конкурирующие партии, а также их самостоятельной, неподконтрольной стихийной институционализации. Политические предпочтения Партии Уммы базируются на синтезе ислама с официальной идеологией панчасилы² [48, p. 18–19], поэтому основной задачей новой партии стало направляемое и контролируемое сближение и объединение популистов, склонных отвергать светские политические идеологии, предпочитая сплачиваться на идеях радикального ислама.

Поляризация и фрагментация ислама в Индонезии в 2021 г.: предварительные итоги

Итоги в развитии политического ислама в Индонезии в 2021 г. попытался подвести в декабре аналитик Андреас Харсоно во время презентации в Нью-Йорке книги Агус Судибйо «Цифровая битва: виртуальная пропаганда в мире» [49]. Рост настроений в пользу радикального ислама Андреас Харсоно и Агус Судибйо связывали с тенденциями «заката демократии» [50].

Комментируя особенности ситуации в Индонезии, российский исследователь А.О. Захаров полагает, что «нарастающая исламизация будет, скорее всего, усиливаться в условиях увеличения населения и грозит серьёзными конфликтами из-за отсутствия перспектив для абсолютного большинства жителей страны» [51, c. 148], что в свою очередь стимулирует рост радикальных течений, сомневающихся в ценности и важности для общества религиозной свободы [52], плюрализма, исторически возникшей конфессиональной структуры населения Индонезии. По мнению А. Харсоно, склонного позиционировать радикальный ислам как фактор общей дестабилизации, в 2021 г. стали очевидны предварительные последствия усиления именно радикального ислама, что привело к росту его видимости в публичных и общественных пространствах, а также к его большей открытости как «политической идеологии, стремящейся к формализации исламского шариата», что вынудило религиозные меньшинства «столкнуться с растущим уровнем дискриминации, запугиванием и насилием, подпитываемых ненавистническими высказываниями и дезинформацией» [53].

Назаруддин Умар, главный имам мечети Истикляль, комментируя некоторые итоги развития ислама в Индонезии в 2021 г., указывал, что в условиях вызовов пандемии и перед лицом радикализации «религия и ее приверженцы должны быть едины. Религия должна направлять своих приверженцев на пути истории человеческой жизни. В эпоху постправды многие ценности предлагают себя использовать в качестве ориентиров при решении проблем как отдельных людей, семей, так и общества и страны в целом» [54]. Такая позиция умеренной части уммы отражала ее обеспокоенность ростом внесистемных тенденций, которые на протяжении 2021 г. проявлялись в постепенной консолидации радикального исламского дискурса, несмотря на усилия властей, направленные на его нейтрализацию. В этой ситуации среди индонезийских левых и либеральных СМИ на протяжении двух лет пандемии сложился неформальный консенсус, что социальные проблемы обнажили и визуализировали вопросы и противоречия, связанные с растущим влиянием радикального политического ислама.

Заключение

На протяжении 2021 г. тенденции фрагментации избирателей на сторонников политического ислама и его противников, а уммы на радикалов и умеренных были доминирующими в актуальной истории индонезийского ислама, определяя основные векторы и траектории его развития. Наряду с традиционными игроками мусульманского спектра индонезийской политики появились и новые акторы, представленные Машуми и Партией Уммы, которые в течение 2021 г. будировали общественное мнение предложениями радикального плана, зондируя таким образом почву относительно восприятия исламизма обществом в целом. На протяжении 2021 г. поляризация и фрагментация ислама в Индонезии оказывали существенное влияние на функционирование исламского политического дискурса, что свидетельствует об одновременном взаимодействии нескольких тенденций в рамках индонезийской уммы. Если обновленная Машуми и Индонезийская народная партия Да‘ва актуализировали две версии радикального ислама, то Партия Уммы стремилась консолидировать более умеренных радикалов.

Политический ислам в стране, вероятно, будет становиться более гетерогенным с точки зрения его организационной партийной и общественной структуры. Умеренные мусульманские организации продолжат курс на модернизацию с целью недопущения ревизии сложившегося в стране дискурса, основанного на доминировании светских элит при участии в политическом процессе исламских умеренных партий в качестве младших союзников. Вероятная активизация исламистов в ближайшие два года будет подчинена общей логике как восстановления их позиций, так и участия в новом электоральном цикле, запланированном на 2024 г.