Исламские догматические тексты в переводе «Гистории управления настоящаго империи Оттоманской» П.А. Толстого: первая фиксация азана в русской книжности

Введение

Объемный труд дипломата Пола Рико «The Present State of the Ottoman Empire» (cо второго издания название изменилось на «The History of the Present State of the Ottoman Empire») считается первым систематическим описанием Османской империи на английском языке. Его составил человек, пятнадцать лет прослуживший в этой стране на дипломатическом поприще и хорошо изучивший различные аспекты ее общественно-политического устройства. Первое издание вышло в Лондоне в 1666 г., однако на обложке указан 1667 г. Буквально в год своего выхода оно почти полностью было уничтожено лондонским большим пожаром – в настоящее время сохранилось всего 22 его экземпляра. Второе издание появилось в 1668 г. Текст его практически идентичен тексту первого издания, однако частично были исправлены ошибки в транслитерации турецких слов. С 1670 по 1704 гг. вышло еще девять изданий.

В своей работе Рико опирался на несколько письменных источников: труды британского востоковеда, библеиста и гебраиста Эдварда Покока «Specimen Historiae Arabum» (1650 г.), фламандского ученого-энциклопедиста и дипломата Ожье Гислена де Бусбека, который был посланником Священной Римской империи в Стамбуле, «Itinera Constantinopolitanum et Amasianum» (1582 г.); по всей вероятности, ему было знакомо также «Descrizione del Serraglio del Gransignore» венецианца Оттавиана Бона, первое издание которого было опубликовано в 1608 г., а в 1650 г. было переведено на английский Робертом Витерсом.

С английского издания 1668 г. Пьером Брио был выполнен французский перевод. С 1671 по 1714 гг. этот перевод выдержал девять изданий. В издании 1677 г., подготовленном «господином Беспье», были исправлены многочисленные ошибки предыдущих изданий. Итальянский перевод Константино Белли, опубликованный в 1672 г., однако, был сделан с еще не исправленной французской версии 1670 г. Переводчик не был знаком с турецким языком, поэтому в итальянской версии были воспроизведены многочисленные транслитерационные ошибки французского издания [1]; [2].

Достаточно быстро появился и русский перевод этого историко-политического трактата. П.А. Толстой, возглавлявший посольство в Стамбуле, перевел его с итальянской версии в период своего пребывания в Османской империи (1702–1714). Этот перевод, озаглавленный «Гистория управления настоящего империи Оттоманской», представлен в двух списках XVIII в.: БАН 31.3.22 и БАН 34.5.28. В первом списке находится запись, указывающая имя переводчика, а второй содержит корректуру – два слоя редакторской правки, участие в которой принимал сын П.А. Толстого Иван [3]; [2, с. 188]. Несмотря на подготовку перевода к печати, опубликован он был лишь в 1741 г., причем была осуществлена точечная сверка с польским переводом. Привлечение польского издания вызвало изменение названия на «Монархия турецкая» [3, с. 164]; [4]; [5, с. 21].

Польский перевод был сделан с французского оригинала. Имя переводчика не указано, в предисловии говорится лишь о том, что перевод сделан «przez szlachcica polskiego». Он был издан в Слуцке в 1678 г. Единого мнения по поводу личности переводчика нет, высказывались предположения о том, что им был губернатор Слуцка Казимир Кшиштоф Клокоцкий [6, p. 64], или его отец Станислав Клокоцкий [7, p. 161]; [8, p. 172]. Согласно П. Бухвальд-Пельцовой [7, pp. 160–163], Казимир Клокоцкий выступил как издатель этого перевода, а сам перевод выполнен дипломатом Яном Велопольским.

Появление в короткий срок сразу нескольких переводов на европейские языки свидетельствует об актуальности этого произведения и о его популярности в Европе. В трактате три части. Первая часть посвящена политическому устройству Османской империи, вторая – религии, третья – армии.

Азан в трактате Поля Рико и сведения об основных догматических формулах ислама в Европе и России раннего Нового времени

Описывая религиозную жизнь турок, Поль Рико в рассказе о назначении имамов приводит текст азана (кн. 2, гл. 4) – призыва на молитву¹. Он дается сначала в транслитерации, потом в частичном переводе с арабского: The Emaums or Parochial Prieſts, muſt be able to read in the Alchoran, and be counted men of good fame and moral lives amongſt their Neighbors, before they can be promoted to this Function; and muſt be one of thoſe who have learned at the appointed times of prayer to call the people together on the top of the Steeple, by repeating thoſe words, Allah ekber, Allah ekber, Eʃchedu enla Ilahe ilallah we eʃchedu enne Mahammed evveʃul: cuah Fleie ala Selah heie ala Felah Allah ekber, allah ekber, la Ilahe ilallah; that is, God is great, God is great, I profeſs that there is no Deity but God, and confeſs that Mahomet is the Prophet of God [9, p. 206].

Примечательно, что текст азана переводится Рико не целиком: в перевод включаются только такбир («Аллах велик!») [10, с. 221] и шахада – два первых догмата ислама [11, с. 296]: «Я свидетельствую, что нет божества, кроме Аллаха!»; 3. «Я свидетельствую, что Мухаммад – посланник Аллаха!»; 7. «Нет божества, кроме Аллаха!» [12, с. 14].

Кроме того, транслитерация в английском издании 1686 г. не лишена ошибок: evveʃul вместо (ašhadu ʾanna Muḥammad)ar rasūl (u-llāhi), cuah Fleie ala Selah вместо ḥayyaʿalā ṣ-ṣalāh. Возможно, cuah – это искажение Allah (ср. окончание предыдущей синтагмы), а вместо Fleie следует читать heie, то есть ḥayya (‘Спешите на молитву’). Именно эта строка, а также следующая (ḥayya ʿalā l-falāḥ ‘Спешите к спасению’), то есть четвертая и пятая формулы азана, оставлены без перевода. Такая ситуация, судя по всему, не является случайной: цель перевода заключается не в достижении формальной точности, а в беглом ознакомлении английского читателя, интересующегося Востоком, скорее, в политическом аспекте, с религиозными ритуалами, принятыми в Османской империи.

Таким образом, английский перевод азана включает в себя только важнейшие положения исламского символа веры, которые получили определенную известность в Европе. Одним из каналов распространения сведений о ключевых исламских догматических формулах в Европе были расспросы ренегатов – людей, обращенных в ислам насильственно² или (в определенных обстоятельствах) в результате их собственного решения. Так, в документах суда инквизиции Сардинии сохранились протоколы допросов обращенных в ислам христиан разных национальностей, которые включали описания самой процедуры обращения. Центральным моментом во всех случаях было публичное произнесение мусульманского «символа веры» (шахады), то есть фразы lā ʾilāha ʾillā-llāh muḥammadur-rasūlu-llāh. Всем прошедшим подобную церемонию задавался вопрос о значении данной формулы. Здесь примечательны с точки зрения несоответствия исламским догматам следующие свидетельства. Так, в 1612 году польский ренегат Ян Корральчи родом из Кракова, который знал латынь, истолковал эти слова таким образом: «Магомет есть Аллах и laʾilāha ʾillā-llāh означает Gloria Patris et filio». В числе «потуреченных» оказался и некий смолянин Иван Матфеич (?), который передал общий смысл шахады гораздо более лаконично: «Бог есть на небе» [13, pp. 1362–1363]; [14, p. 21].

Среди обращенных в ислам был Войцех Бобовский, или Али-бей, родившийся во Львове около 1610 г. Юношей он попал в плен и был продан в Стамбул, где 20 лет провел во дворце Топкапы. В 1662–1665 гг. он перевел Библию на османский турецкий язык, адаптировав некоторые реалии для турецкого читателя [15, pp. 18–21]; [16, p. 138]. Будучи в 1671–1675 гг. драгоманом султана Мехмета IV, В. Бобовский поддерживал обширные контакты с европейскими дипломатами и путешественниками, в первую очередь с англичанами и французами. Именно он был основным информатором секретаря английского посла в Стамбуле Пола Рико, который использовал его сведения для своего сочинения. Об этом факте упомянуто в предисловии к польскому переводу «Монархии турецкой», изданному в 1678 г.: Nádewſzytko naydoſkonálſzą informácią wźął od pewnego Poláká ktory ſię lát Dźiewiętnaśćie ná Dworze Ottomáńſkim báwił, y ſam go ná pewnym mieyſcu wſpominá, WOYCIECHA BOBOWSKIEGO [14, p. 27].

В России начальная часть шахады находится в «Хождении» Афанасия Никитина XV в. Заключительный пассаж этого сочинения содержит записанную кириллицей фразу: Ля иляга иль ляхуя ‘Нет Бога, кроме Господа’ (досл. ‘Нет Бога, кроме Него’) [РНБ, Р.IV. 144]. Здесь же представлена и запись такбира в виде Олло акьбирь. ³

В посланиях и шертных грамотах Саадет-Гирея и Сахиб-Гирея (1524 и 1531), а также в начале русского текста грамоты ногайского мирзы Уруса 1560 г. зафиксировано выражение «Бог богатый», которое, по предположению И.В. Зайцева, восходит к кораническим формулам [17, с. 87].

Шахада зафиксирована в кириллической транскрипции в переводе «Кнїги Сѵстїмы, или Состоянїе мухаммеданския релїгїи» Д.К. Кантемира, выполненном с латинского языка его личным секретарем И.Ю. Ильинским и напечатанном по повелению Петра I в 1722 г.: Кн. 1, гл. 7 (о взятии на небо) и исповѣданїе вѣры Мухаммеданскїя пояше, ЛАИЛАГИ ИЛЛА АЛЛАГЪ МУХАММЕДУ РЕСУЛУЛЛАГЪ, сїрѣчь: нѣсть Богъ кромѣ Бога, и Мухаммедъ Пророкъ Божїи [18, с. 14]⁴.

Арабский текст, имеющийся в рукописи, собственноручно написанной Д.К. Кантемиром, в печатном русском тексте не воспроизводится, однако кириллическими буквами передана латинская транскрипция данной формулы, которая сопровождается переводом на церковнославянский язык. Вероятнее всего, П.А. Толстому эти опыты перевода, включая перевод И.Ю. Ильинского, остались неизвестными.

Ошибки в передаче текста азана, имеющиеся в английском оригинале П. Рико, перешли во французский текст: Il faut auſſi qu’ils ayent eſté de ceux qui appellent tous les jours le peuple du haut du clocher aux heures deſtinée pour les priéres publiques, en proférant ſouvent à haute voix ces paroles: Allah ekber, Allah ekber, eʃchedu en la Ilahe ilallah we eʃchedu enne Muhammel (!) eweʃul: cuah Fleie ala ʃelah hei ala Felach Allach ekber, Allah ekber, la Ilahe ilah; c’eſt-à-dire, Dieu eſt grand, Dieu eſt grand, je reconnois qu’il n’y a point d’autre divinité que Dieu, et confeſſe que Mahomet eſt le Prophéte de Dieu [19, р. 351]. При этом здесь появилось и новое искажение (Mahammed: Muhammel).

Число ошибок увеличилось в итальянской версии: Biſogna ancora, che ſiano ſtati di quelli, che chiamano ogni giorno il popolo dall’alto delli Campanili alle ore deſtinate per le preci publiche, proferendo fouente ad’alta voce tali parole. Allah Ekber, Allah Ekber, eʃchedu en la Tlahe ilallahVVe Eʃchedu enne Muhammel euueʃul euah Fleie ala Selah heie ala Felah Allah Ekber, Allah Ekber, la Ilahe illah; cioè Dio è grande, Dio è grande, Io conoſco che non c’è altra Diuinità che Dio, e confeſſo che Mahometto è il Profeta di Dio [20, р. 148].

В итальянском наборе появляется ошибка Tlahe (вместо Ilahe), которой не было во французском тексте, и присутствуют ошибки французского текста euuesul euah и Muhammel. Первая из этих ошибок была уже в английском издании.

Азан в переводе «Гистории» П.А. Толстого и в польской версии «Монархии турецкой»

Ошибки эти воспроизводятся в обеих русских рукописях (тлахъ / тлахе, Мɤхаме^л): Потребно еще чтобы были и^з оныхъ каторые призываютъ по вся дни наро^д на сто^лпахъ высоки^х в’ часехъ на^значенны^х для молитъвъ пу^бличныхъ проповедуя дово^лно высокимъ гласомъ такие слова а^ллахъ экбе^р алълахъ экберъ эскеду э^лля тлахъ [БАН 31.3.22; БАН, 34.5.28 тлахе (л. 97)] илуля [БАН, 34.5.28 Илля] ляхъ ве эскеду εлне Мɤхаме^л эвезулъ εва^х флеие аля селяхъ хене алъла феляхъ алълахъ экберъ, алълахъ экбе^р ля иляхе илъ ла^х еже есть Б͠гъ есть великъ бгъ есть великъ. я знаю что нѣсть, иного [БАН, 34.5.28 инагω] Божест’ва ток’мо богъ и и^зповедую что магометъ есть пророкъ Б͠жиi (л. 143 об.).

Обращает на себя внимание передача сочетания ʃch как -ск- (ср. арабск. -шх-) в слове эскеду. Такое же прочтение, зависящее от итальянского оригинала, находится и в следующем случае: кн. 2, гл. 10, БАН, 31.3.22 Вы о^тмещете осмьнадесять ви^ршеи каторые были объявлены по любви святыя аиски [жены Махометовои] (л. 158 об.). В рукописи БАН 34.5.28 находится тот же текст, в имени жены Пророка буква и исправлена красными чернилами на ï (л. 111). Изменения в издании касаются только орфографии: Вы отмещете осмнадесять вïршеи, которые были объявлены по любви святыя Аïски [жены Магометовои] (с. 160) – Voi rigettate li diciotto verſetti, che ci ſono ſtati riuelati, per l’amore di Santa Aiʃcha. На поле: La Moglie di Mahomette [20, р. 166]. Итальянское написание этого имени в свою очередь зависит от французского: Vous rejettez les dix-huit verſets qui nous ont eſté revelez pour l’amour de Sainte Aiʃche*. В сноске: *La femme de Mahomet s’appelloit ainſi [19, р. 388]. То же написание находится и в английском тексте: you reject the eighteen Verſes, which are revealed to us for the ſake of the holy Aiʃche. На поле: The Wife of Mahomet ſo called [9, р. 229]. Исправление имени по польскому изданию произведено не было, ср. Odrzucáćie ośmnaśćie wierßykow ktore nam ʃą obiáwione dla świętey Aiſze (Żona Máhometowá ták ʃię zwałá.) [21, p. 150].

Примечательно, что в русских источниках предшествующего времени встречается имя Аише⁵ – в Посольской книге по связям Московского государства с Крымом (1567–1572) оно зафиксировано несколько раз («царева большая царица Аише», или старшая жена крымского хана Девлет-Гирея, Айше-Фатьма-Султан)⁶. Очевидно, однако, что даже если какие-то варианты этого имени были знакомы П.А. Толстому, он не соотносил его с тем, что видел в итальянском тексте.

Сохраняются те же ошибки и в издании 1741 г., которое в данном фрагменте отличается от корректурной рукописи только орфографией: Потребно еще, что бы были изъ оныхъ, которые прїзываютъ по вся дни народъ на столпахъ высокїхъ, въ часѣхъ назначенныхъ для молїтвъ публїчныхъ, проповѣдуя доволно высокїмъ гласомъ такїе слова: Аллахъ, Экберъ, Аллахъ Экберъ Эскеду Элля, Тлахѣ, Iлля Лахъ Ве, Эскеду Элне Муха мель (!), Эвезуль Евахъ, Ѳлеїе Аля Селяхъ, Хене, Алля Ѳеляхъ, Аллахъ Экберъ, Аллахъ Экберъ ля Iляхе Iллахъ: еже есть, Богъ есть велїкъ, Богъ есть велїкъ, я знаю, что не есть инаго божества, токмо Богъ, и исповѣдую, что Магометъ есть Пророкъ божїи [22, с. 144]. Очевидно, что в русском издании число ошибочно переданных слов только увеличивается.

Сопоставление с польским текстом слуцкого издания ясно свидетельствует о том, что азан не исправлялся по польской версии: Trzebá też żeby byli wprzod Kośćielnymi poʃługaczámi / co powinni ná kożdy dźień o pewnych godźinách dáwáć ludźiom znák modlitwy poʃpolitey / wołáiąc ná dzwonnicy wielkim głoʃem po kilká rázy: Allah ekber Alla ekber eſchedu en la Ilahe ilałłah we eſchedu, enne Mahammedur Reſul łułła heie alal Hey aleł ſela Felah, Allah ekber, Allah ekber, la ilahe il ałła. Co ʃię znáczy Bog ieʃt wielki/ Bog ieʃt wielki. Przyznawam że niemáß inßego Boʃtwá krom Bogá / y wyznawam że Máhomet ieʃt Prorok Boży [21, s. 137]. В польском переводе исправлены ошибки французского набора, причем изменена пунктуация (убрано двоеточие, препятствующее пониманию текста), а также передана ассимиляция [l] с предшествующим артиклем (Mahammedur Reſul). Судя по характеру исправлений, их внесение может свидетельствовать об определенном знании фонетических закономерностей арабского языка переводчиком (или справщиком). Тем не менее четвертая и пятая формулы азана по-прежнему остаются без перевода, хотя сопоставление с французской версией показывает, что и в них были произведены некоторые исправления. Вероятно, однако, что при наборе текста была нарушена правильная последовательность слов: * heie alal ſela, Hey (!) aleł Felah.

Заключение

В отличие от польского переводчика, П.А. Толстой, не являясь востоковедом, не предпринимает попыток каким-то образом осмыслить искаженную передачу арабских фрагментов в итальянском переводе «Гистории» и восполнить недостающие в переводе чтения, например, привлекая информаторов, знавших язык и основные догматы ислама. Не делается этого и при повторной подготовке русского перевода к печати в 1741 г. Предшествующие переводческой деятельности П.А. Толстого опыты передачи отдельных исламских формул остаются ему незнакомыми, что неудивительно, учитывая их разрозненность и окказиональный характер. Такое отсутствие интереса к чужой религии резко контрастирует с тщательной фиксацией христианских религиозных святынь и с описанием литургических действий, в которых П.А. Толстой часто сам принимал участие во время путешествия в Европу, в его знаменитом дневнике 1697–1699 гг. В то же время это хорошо согласуется с практической направленностью дипломатической миссии П.А. Толстого в Стамбуле, основной целью которой, помимо устройства постоянного российского посольства, было налаживание морской торговли с Османской империей и поддержание мирных отношений между двумя государствами [23, с. 74–79]; [24, с. 31]. Однако, по всей вероятности, именно П.А. Толстой был первым, кто ознакомил русского читателя с текстом азана.