Формулярные списки чиновников Казахской степи как источник для изучения карьеры татарских служащих, работавших на восточных окраинах России

Введение

Одной из важных задач власти на восточных окраинах Российской империи в XVIII – первой половине XIX века была инкорпорация местных тюркских элит в управляющие структуры региона. Для достижения этих целей власть использовала служилых татар и башкир. Как метко подметил дореволюционный историк А.И. Добромыслов, то, «чего мы, русские, сами не могли уладить с киргизами, то улаживали татары. При помощи татар и башкир мы приручили киргиз, сделали их гражданами Русской империи, а затем, когда этого достигли, явилась уже возможность насаждать среди них и русскую культуру» [1, с. 12]. Чиновники-мусульмане из числа татар и башкир играли огромную коммуникативную роль в интеграции Малого и Среднего жузов в состав Российской империи с 30-х годов XVIII до первой половины XIX века. Речь идет о переводчиках и толмачах из числа татар, работавших в конце XVIII – начале ХIХ века при Оренбургской и Омской губернских администрациях. Изучение данной темы позволит понять многогранность политики аккультурации, приводимой российскими властями в отношении казахской знати в процессе их интеграции в общероссийское пространство.

Цель данной статьи – представить результаты рассмотрения формулярных списков татарских переводчиков и толмачей как источника, раскрывающего специфику социального статуса татарских чиновников и выполняемых ими в Казахской степи функций.

Материалы и методы

Как известно, формулярные списки – это документы постоянного учета карьерного роста российского военного и гражданского чиновничества. Регулярный учет послужных списков чиновников со всех административных мест Российской империи начал осуществляться после сенатского указа от 31 января 1764 года «О присылке в Сенат из всех присутственных мест послужных списков чиновников через каждые полгода, по приложенной форме» [2, с. 510]. Далее этот указ постоянно корректировался: из него изымались или в него добавлялись отдельные графы. Это сенатские указы от 31 октября 1771 г., от 31 марта 1788 г., от 15 июня 1794 г., от15 марта 1798 г. и др. [3, с. 5–6].

Формулярные списки татарских чиновников, работавших при Оренбургской и Омской администрациях, весьма интересны как источники для изучения карьеры и статуса служилых татар в Казахской степи. Нас интересуют формуляры, заполненные по форме от 15 марта 1798 г. В последующем, в первую половину ХIХ века, они почти не менялись, хотя небольшие изменения все-таки вносились. Формулярные списки в основном сохранились в фондах Государственного архива Республики Казахстан: Ф.И.338 – Омское областное правление, Фонд И-25 – Тургарайское областное правление Государственного архива РК, а также в фонде 4 – Канцелярия Степного генерал-губернаторства. Некоторые формулярные списки татарских чиновников сохранились в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА), в фонде 400 – Главного штаба военного министерства, а также в Государственном архиве Оренбургской области, в фонде 6 – Канцелярия Оренбургского генерал-губернаторства. Большинство формулярных списков татарских переводчиков и толмачей опубликованы в сборниках документов: «Материалы по истории Башкирской АССР» [4], «Татарские переводчики, толмачи в Казахской степи (XVIII – первая половина XIX в.): монография в документах» [5], «Казахские депутации к Российскому императорскому двору 1801–1873» [6] и др.

Специальных работ по изучению формулярных списков татарских чиновников, служивших при Оренбургской или Омской администрациях, нет, кроме одной небольшой статьи аспиранта БашГУ М.Р. Мухамедова [7, с. 183–190]. В 2012 году вышла монография в документах, которую составили А.Я. Ильясова, З.Г. Гатиятуллин: «Формулярные списки о службе чиновников башкиро-мещерякского войска». В ней хорошо дана источниковедческая интерпретация формулярных списков казаков башкиро-мещерякского войска [3]. Много работ вышло у казахстанского ученого Г.С. Султангаливой о казахском и татарском чиновничестве в Казахской степи, которые опираются не только на формулярные списки, но и на гораздо более широкий круг источников [5][8][9].

Обсуждение

Татарских служащих в Казахской степи с полной уверенностью можно назвать номинацией «чиновник», поскольку изученные нами формулярные списки переводчиков и толмачей и других администраторов убедительно доказывают, что это были должностные лица, наделенные соответствующим статусом и классом «Табели о рангах». Включению служилых татар в ряды российского дворянства содействовал указ Екатерины II от 22 февраля 1784 г. «О позволении князьям и мурзам татарским пользоваться всеми преимуществами российского дворянства» [10, c. 51–52]. На основании этого указа татарские мурзы и беки из числа мусульман могли пользоваться дворянскими привилегиями, кроме владения крепостными крестьянами православного исповедания.

Российские власти в период с 30-х годов ХVIII – по середину XIX века осуществляли косвенное управление Малым и Средним жузом не только через казахскую знать, но и татарское и башкирское чиновничество, казачество и духовенство. Действительно, служилые татары в Казахской степи имели классные чины. Например, мурза Ибиамин Бикмаев имел чин статского советника¹, переводчик Оренбургской пограничной комиссии Мендияр Бекчурин вышел в отставку в чине коллежского советника², попечитель оренбургских прилинейных киргизов Мухамед-Шарифа Аитов (начинал службу с толмача) имел чин штабс-капитана³, младший переводчик Оренбургской пограничной комиссии Искендер Батыршин имел чин коллежского асессора⁴, Шаяхмет Сейфуллин, работавший переводчиком Омского окружного управления, имел чин коллежского регистратора⁵, переводчик Уфимского уездного суда Мухтар Сеитов Еникеев имел чин коллежского регистратора, а в 1817 достиг должности губернского секретаря⁶, его потомок Темирбулат Еникеев в 1881 г. заступил на должность переводчика в чине губернского секретаря, проработав в Тургайском областном правлении 16 лет, он получил чин надворного советника⁷.

Получить классный чин 14 разряда, который давал статус личного дворянства, для служилых татар, происходящих не из дворян, было непросто. Коллежские регистраторы Шарафутдин Бухарметев Баряков и Темирзан Муртазин Биглов получили свои классные чины только после того, как они прослужили 6-7 лет [7, с. 190] в Оренбургской администрации, а младший толмач Сулейман Аллюкович Батыршин имел чин коллежского регистратора уже в 17 лет (1842 г.). Дело в том, что выпускникам Неплюевского кадетского корпуса чин давался сразу после окончания училища, а также на его стремительную карьеру оказало влияние его дворянское происхождение⁸. Его отец, Аллюк Батыршин, был дворянским заседателем Стерлитамакского уездного суда. Он начинает свою военную карьеру в 1790 году. За участие в подавлении польского восстания он получает первый классный чин подпоручика, а через год уже имеет чин поручика. Был участником Отечественной войны 1812 г. В 1815 году был уволен с военной службы в чине штабс-капитана из-за ранений, полученных на войне [7, c. 189]. Сам же Сулейман Батыршин на взлете своей карьеры в 1865–1866 гг. занимает должность султана-правителя Западной части области оренбургских казахов, а затем должность советника Уголовного отделения Тургайского областного правления и дослуживается до звания титулярного советника⁹.

Власть, хотя и пользовалась услугами татарского дворянства, но дискриминировала его ограничением роста служебной карьеры: мусульмане имели право занимать по гражданской службе чин не выше «коллежского асессора», а по военной – «премьер-майора». Этот факт хорошо иллюстрирует именной указ Екатерины II, данный генерал-фельдмаршалу князю Потемкину, от 1 ноября 1783 г. [11, c. 1040–1041]. Таким образом, татарские чиновники могли занимать гражданские чины с 8 по 14 разряд, а именно: 14 ранг – коллежский регистратор, городской секретарь, 13 – провинциальный секретарь, 12 – губернский секретарь, 11 – корабельный секретарь, 10 – коллежский секретарь, 9 – титулярный советник, 8 – коллежский асессор [12, c. 48]. Однако два представителя татарского дворянства, работавшие переводчиками в первую половину ХIХ века, дослужились до чинов выше «коллежского асессора». Это статский советника Оренбургской пограничной комиссии Ибиамин Бикмаев (5 класс «Табели о рангах») и советник Тургайского областного правления Сулейман Аллюкович Батыршин, дослужившийся до чина «надворный советник» (7 класс «Табели о рангах»).

Формулярный список от 15 марта 1798 г. состоял из следующих граф: «1) чин, имя, фамилия и должность, им отправляемая, и сколько от роду лет; 2) из какого звания происходит; 3) сколько имеет во владении мужского пола душ, людей и крестьян, в которых уездах и как имена селений; 4) когда в службу поступил и во оной какими чинами, в каких должностях и где происходил, также не было ли каких отличных по службе деяний и не был ли особенно, кроме чинов, чем награжден и в какое время (годы, месяцы, числа); 5) в походах против неприятеля и в самих сражениях был или нет и когда именно; 6) не был ли в штрафах и под судом, и если был, то за что именно, когда и чем дело кончилось; 7) к продолжению штатской службы способен и к повышению чем достоин или нет и за что; 8) не был ли в отставке с награждением чина или без оного и когда; 9) женат ли, имеет ли детей, кого именно, каких лет и где они находятся» [3, c. 5–6].

Изученные формулярные списки позволяют сделать вывод, что действительные статские чины давались татарским переводчикам и толмачам за военно-разведывательные и административные заслуги, а также за продолжительную службу в зауряд-чинах, а не только за переводы с одного языка на другой. Например, в послужном списке штабс-капитана Аитова описано, за что давался очередной чин: «За отличные действия при выручке из плена от киргизов хорунжего Шустикова и пяти человек казаков и при экспедициях бывших против мятежных киргизов, по высочайшему повелению, переименован в корнеты по кавалерии 11 января 1839 года»¹⁰. В декабре 1839 года был командирован в отряд хивинской экспедиции для доставления верблюдов, но на тракте с киргизами взят в плен и отправлен в Хиву, где пребывал до августа 1840 года. За нахождение пленных в Хиве и за отличные в ней действия на пользу Отечества произведен в поручики. По назначению начальства 29 сентября 1840 года был командирован в Санкт-Петербург для сопровождения хивинского посланца Атанияза Ходжи-Реиса муфтия, и поручение это исполнил в точности, в Оренбург возвратился 17 февраля 1841 года вместе с посланцем. 22 мая 1841 года был командирован в Хиву в помощь Генерального штаба капитану Никифорову, посланному туда с миссией по высочайшему повелению, в Оренбург возвратился в декабре того же года. «За отличное исполнение возложенного на него поручения, в бытность с капитаном Никифоровым в Хиве, всемилостивейше награжден орденом св. Станислава 3-й степени 1842 года, апреля 18»¹¹.

С 1815 года в послужные списки стали вводить информацию о всех получаемых наградах. Изученные нами биографии чиновников, отраженные в формулярных списках, свидетельствуют, что власть достойно вознаграждала татарских чиновников за службу. В частности, общий стаж работы в штате Оренбургской пограничной комиссии у Мухамед-Шарифа Аитова был 38 лет. Учитывая его безупречную и трудную службу, ему была назначена пенсия не по разряду занимаемой должности, а по чину штабс-капитана¹². Он был награжден орденами Св. Анны 3-й степени и Св. Станислава 3-й степени, знаком отличия беспорочной службы за 20 лет¹³. Мирсалих Бекчурин был награжден орденом Святого Станислава 3-й степени (1864) и 2-й степени (1866), орденом Святого Владимира 4-й степени (1867), орденом Святого Владимира 4-й степени (1867) и 3-й степени (1873), орденом Святой Анны 2-й степени (1869)¹⁴. Салих Биглов за 50 лет службы (1834–1884) был награжден орденами Св. Станислава 3-ей степени и Св. Владимира 4-ой степени, знаками отличия беспорочной службы за 15, 20, 25 лет, бронзовой медалью в память Русско-кокандской войны 1853–1856 гг. Прошел карьерный путь от коллежского регистратора до коллежского асессора. За 25 лет службы (1842–1867) Батыршин получил чин надворного советника, имел орден Св. Станислава 3-й и 2-й степени, Св. Анны 2-й и 3-й степени, знак отличия за беспорочную службу за 15 лет [8, c. 80].

Такие поощрения и награды способствовали успешной инкорпорации элит нерусских народов в российскую социальную иерархию, успешная служба татар была примером для подражания для казахской элиты.

Рассмотренная нами когорта толмачей и переводчиков складывалась в своеобразную клановую корпорацию. Формулярные списки очень хорошо иллюстрируют матримониальные отношения. К примеру, переводчик канцелярии пограничного начальника сибирских киргизов коллежский регистратор Уразгали Амирова был женат на Малике, дочери переводчика иностранной коллегии, отставного коллежского асессора Бикмаева [5, c. 192], переводчик Тургайского областного правления Темир-Булат Еникеев женат на дочери коллежского асессора Биглова, девице Гайникамал¹⁵, толмач Оренбургской пограничной комиссии Биктагир Долгоаршинов женат на Гильбану-Зухре Батыршиной¹⁶, переводчик Тургайского областного правления Салих Биглова был женат на Гульсандиче Аитвой¹⁷, переводчик Тургайского областного правления Салих Биглов был женат на Гульшиде Аитовой¹⁸, Мирсалих Бекчурин был женат на дочери вдовы коллежского регистратора Ахмерова Гарифе¹⁹, статский советник Ибиамин Магометович Бикмаев был женат на Фатиме Шангиреевне Тевкелевой²⁰. По сословному происхождению почти все они были из дворян. В этническом плане большинство из них происходили из татар-мишарей. Их отцы, как правило, уже имели чины в Башкиро-мещерякском войске. Из изученных автором статьи формуляров только Мендияр Бекчурин происходил из «солдатских детей».

Фамилии татарских переводчиков, работавших в посольском приказе в XVII вв. и упомянутых в статье А. Белякова «Устокасимовы: переводчики Посольского приказа второй половины XVI–XVII вв.», Устокасимовы, Еникеевы, Тевкелевы, Тонкачевы [13, c. 26–38], встречаются в послужных списках как среди толмачей и переводчиков, работавших в Степи, так и среди служилых чинов Башкиро-мещерякского войска. Скорее всего, власть или направила данных людей в Оренбургский край, как, например, Кутлу-Мухаммата Тевкелева, Ибиамина Биглова, или они добровольно переселились на Урал после 1671 г., когда с татарских толмачей и переводчиков в Посольском приказе стали требовать обязательного принятия православия [14, с. 139].

В 1827 г. в формулярные списки добавили графу, в которую вписывалась информация о недвижимости. В ней необходимо было указать, «есть ли у родителей, у самого чиновника или у его жены родовое или благоприобретенное имение и в какой губернии» [3, c. 6]. Большинство татарских чиновников первой половины ХIХ века благоприобретенных земельных владений не имели. Но им оставались имения их отцов или имения, перешедшие от родителей жен, например, у статского советника Ибиамина Бикмаева было родовое имение жены Фатимы Шангиреевны Тевкелевой со 150 крепостными крестьянам²¹. Переводчик Оренбургской губернской канцелярии А. Бикметов оставил своим сыновьям завещание, по которому старшему сыну Усману досталось 15 крепостных «мужска и женска полу», шестилетнему Сайфулле и пятилетнему Хабибулле по 5 душ, а обоим 10 душ [15, c. 130]. Он имел дом в Каргале (Сеитов посад), две мельницы на речке Каргала, две мельницы и хутор с различными постройками на р. Тятир [4, c. 104]. По документам известно, что Мухаммад-Шариф Аитов владел 968 десятинами ненаселенной земли²². У Мухаммед-Рахима Биглова в общем пользовании с родственниками было 2 000 десятин ненаселенной земли²³. Владеть большими землями татарским чиновникам было невыгодно, т.к. им не дозволялось иметь православных крепостных, а закрепощать правоверных мусульман запрещалось по шариату. Скорее всего, имеющаяся у них земля сдавалась в аренду так называемым «припущенникам».

Заработная плата татарских чиновников различалась не только в зависимости от чина, но и от сложности поручений, которые они выполняли. Самый высокий чин был у статского советника Оренбургской пограничной комиссии Ибиамина Бикмаева. Он дорос до 5 класса «Табели о рангах», до чина «статский советник», получал жалование в 1 000 рублей в год, «жалование 700 рублей, столовых 300 рублей»²⁴. По происхождению он был из мурз. Начал служить в 1813 году в Государственной коллегии иностранных дел.

Сулейман Аллюкович Батыршин достиг титула «надворный советник» (7 класс «Табели о рангах»). На пике своей карьеры, когда он работал советником Тургайского областного правления, получал жалование 933 рубля 33 коп. в год и 466 руб. 67 коп. столовых, итого – 1 400 рублей²⁵.

Брат Сулеймана Батыршина, Искандер Аллюкович Батыршин, работал младшим переводчиком Оренбургской пограничной комиссии и дослужился до чина «коллежский асессор» (8 класс «Табели о рангах»), его зарплата составляла 600 рублей в год²⁶.

Чиновник 8 класса, «коллежский асессор» Мирсалих Бекчурин, получал в год серебром 640 рублей и квартирные 85 рублей 71 копейку, итого – 725 рублей 71 копейка²⁷.

Салих Биглов, дослужившийся до чина «титулярный советник» (чин 9 класса), получал жалование 533 рубля 34 коп. и столовых 366 руб. 66 коп. Итого – 800 рублей²⁸. Его сын, Мухаммед-Рахим Биглов, также дослужился до 9 класса и, будучи «титулярным советником», исполнял должность помощника делопроизводителя Тургайского областного правления, получая в год жалование в 500 рублей²⁹.

Абдулкадыр Субханкулов дослужился до X чина табели о рангах и был «коллежским секретарем». Работал чиновником «для производства следствия в степи». Жалование получал 350 р. плюс добавочно по Грузинскому положению 350 р., итого – 700 р. серебром³⁰.

Мухамед-Гирей Бекчурин имел чин 12 класса «губернский секретарь» и к 45 годам дослужился до должности младшего толмача Оренбургской пограничной комиссии. Жалование имел 150 рублей, «добавочно по Грузинскому положению 150 руб., итого – 300 рублей»³¹ .

Младший толмач областного правления оренбургскими киргизами Мухамед-Гирей Еникеев также имел чин 12 класса «губернский секретарь» и получал жалование в 1869 г. всего лишь 150 рублей серебром³².

После введения Временного положения 1868 г. последовал перевод татарских толмачей, переводчиков и письмоводителей из канцелярий Оренбургского и Западно-Сибирского генерал-губернаторств в областные правления. Окончательным завершением данного процесса стало правительственное распоряжение 1876 года «О замене татарских переводчиков в степи природными киргизами» [16, с. 1009].

Заключение

Таким образом, изученные нами формулярные списки татарских толмачей и переводчиков, служивших при Омской и Оренбургской администрациях, – весьма достоверный источник для анализа социального и имущественного статуса татарских чиновников, их корпоративных связей на уровне матримониальных отношений. Данные документы хорошо отражают функции, которые выполняли татарские чиновники в Казахской степи, их карьерный рост, образовательный статус, социальные связи. Они достаточно репрезентативны, поскольку заполнялись при предъявлении подлинных документов о рождении, браке, образовании, наградах, но могли быть неполными, особенно когда речь шла о недвижимом имуществе. Изученные формулярные списки позволяют сделать вывод, что основная функция татарских чиновников в Казахской степи была военно-разведывательная: добытая ими информация носила конфиденциальный характер и была необходима российским властям для выстраивания отношений со среднеазиатскими и с казахскими элитами.