Чудеса правителя Золотой Орды Берке в рамках исламской истории Абдулгаффара Кырыми

Введение

Османские хронисты оставили большое количество сочинений «Исламской истории», в которых повествуется о пророках и сподвижниках Пророка ﷺ – сахабах, описывается история первых исламских государств, а также дается обширный раздел о «Доме Османов» – так называемые «Таварихи Али Осман» (تواريخ آل عثمان). Особняком стоит крымская историография, которой посвящен труд И.В. Зайцева [1].

В крымской части османской историографии труд Абдулгаффара Кырыми (XVIII в.) выделяется тем, что в нем дается довольно обширный материал о золотоордынском периоде. Его труд написан как часть османской историографии, но с большим разделом о Золотой Орде и Крымском юрте [2].

Подтверждением этому также служит и то, что Абдулгаффар Кырыми подает историю джучидской династии в рамках исламской истории, добавляя аллюзии из знакомых сюжетов по сире¹ и хайат ас-сахаба², а также из османской историографии, к коим мы причисляем чудеса, имеющие примеры и в османской литературе. Также можно отметить, что фактологию своих примеров Абдулгаффар Кырыми взял у Утемиша-хаджи [3]. Но при детальном анализе мы видим, что у Абдулгаффара Кырыми история уточняется отсылками к сюжетам из османской историографии, где одной из главных линий является распространение ислама, а также иршада, т.е. наставничество и ведение учеников-мюридов. Описание чудес шейхов и некоторых халифов является неотъемлемой атрибутикой этих трудов.

Чудеса Берке хана

История Берке в сочинении «‘Умдат ал-ахбар» (عمدة الأخبار) называется «Берке ибн Джучи хан» [2, с. 45–48]. В нем Абдулгаффар Кырыми повествует о его жизни и деяниях. Здесь для удобства изложения своих интерпретаций приведем цитату из этого раздела и попутно будем давать комментарии:

«Царевич Берке ибн Джучи хан с помощью Аллаха имел характер мусульманина. Здесь отсылка к хадису Пророка: ребенок рождается мусульманином, но родители из него делают иудея или христианина, т.е. верующим в Аллаха и вера у него в душе уже есть, у него характер верующего, но далее все зависит от родителей» [2, с. 45]. Т.е. Кырыми пишет, что Берке от рождения был мусульманином и, даже родившись в немусульманской среде, сохранил свою веру. Это отсылка к кораническим историям, в данном случае к рассказу-кыйссе пророка Ибрахима, родоначальника уже совершенного монотеизма, к ханифам, которым следовал до становления пророком Мухаммад ﷺ. В изложении Абдулгаффара Кырыми Берке предстает перед нами не столько как великий правитель, но прежде всего как знаменитый распространитель ислама. Он с младенчества сохранил свою веру. Не зря он первый чингизид-мусульманин. В этом и заключается предопределение Аллаха.

Отметим, что у Утемиша-хаджи есть деталь, о том, что Берке, будучи ребенком, отказался сосать молоко неверной женщины, и по совету «колдунов», т.е. жрецов, ему нашли мусульманку в качестве молочной матери. «Они сказали: “Он – мухаммеданин, будет сосать молоко только у женщины-мухаммеданки, молоко других сосать не будет”. Разыскали и привели женщину-мусульманку. Ее молоко он начал сосать» [3, с. 33]. Абдулгаффар Кырыми уже в начале своего повествования дает информацию, изложенную в понятном для османской аудитории стиле, что Берке с рождения был мусульманином.

Далее цитата Кырыми: «…где бы он ни встретил последователя пророка Мухаммеда, с ним заводил дружбу, а от язычников татар чувствовал отвращение. Из-за этого его родственники и государственные мужи посчитали его не в своем уме и не хотели его видеть и отдалили от себя. Он переселился в сторону виляйата Сыганак и пришел к великому ученому и уважаемому хазрету шейху Сайфаддину аль-Хорезми» [2, с. 45].

Здесь к природному характеру верующего Берке наш автор добавляет очень важный элемент исламского воспитания – тему наставников-устазов, иршаду и к именам Всевышнего – ар-Рашиду. Т.е. он находит того, кто его поведет по правильному пути. Напомним, что его окружение, как и у пророков, было языческим. Но, в отличие от пророков, он нуждался в наставнике. Шейхом становится имам аль-актаб [3, с. 108], т.е. шейх шейхов, шейх звезд, миров. Аллюзия к сочетанию пророка и сахабов, сахабов и табиинов, шейхов и мюридов. В случае с ханом Берке, который в дальнейшем и сам стал распространителем ислама, это шейх шейхов Сайфаддин аль-Бохарзи.

Берке «занялся молитвами и изучением наук, познанием Всевышнего. С помощью Всевышнего стал шейхом и владеющим чудесами» [2, с. 45]. Конечно, у шейха устазом-наставником может быть только «имам аль-актаб», который за короткое время способен воспитать шейха, да и к тому же с караматом, т.е. владеющим чудесами. Здесь надо отметить, что обладатели «караматов» бывают двух видов: те, кто не знает о своих караматах, и те, кто знает и владеет, т.е. в нужную минуту может прибегнуть к этому своему свойству и управлять этой стороной своих возможностей. По версии Абдулгаффара Кырыми, Берке становится шейхом уровня, управляющего своими чудесами, т.е. сахиби-караматом.

«Армия моголов потеряла его из виду и не знали, чем он занимается. В это время падишах Волги умер и желание было устремлено в сторону Хулагу. Предводитель всех шейхов обратился к Берке хану и сказал: “Эй, уважаемый сын великих предков, держателей трона, который сейчас остался без хозяина, теперь тебе открываются возможности занять это высокое место”» [2, с. 45].

Это очень важное место в труде Абдулгаффара Кырыми. Как видим, в этом отрывке шейх шейхов имам Сайфаддин аль-Бохарзи дает оценку и раскрывает восприятие «Дома Чингиза» мусульманами, которые названы великими предками «шейха» Берке, уже превратившегося в «сахиби-карамат» и включенного в сильсиля великого шейха своего времени. И второе – это признание шейхом чингизидов держателями трона! Т.е. такими же, как великие правители исламских государств и «Дом Османа». У Утемиша-хаджи этот аспект вообще отсутствует, там шейх говорит, что это повеление Всевышнего и нам ничего не остается, как подчиниться решению Всевышнего: «От Господа Всевышнего последовало такое повеление, чтобы ты стал падишахом в юрте отцов своих». Хан сказал: «Возможно ли, что у вас на службе я познаю падишахство обоих миров. Отправившись туда, я обреку себя на правление этим тленным миром и взвалю на себя его тяготы». Шейх ответил: «Нет другого пути, кроме как следование повелению Всевышнего, хоть попадешь ты в передрягу или в мирские заботы» [3, с. 34]. А именно, в версии Утемиша-хаджи речи о великих предках не ведется и подается, что это повеление Всевышнего, указывая на уровень Сайфаддина аль-Бохарзи, а Абдулгаффар Кырыми смещает акцент в сторону «великих предков» и предназначения их трона «шейху-хану» Берке, в итоге выводя его на центральное место, вместо Сайфаддина аль-Бохарзи, как у Утемиша-хаджи.

«Он пал ниц лицом и обратился к шейху и сказал: “Мой господин, государство обоих миров – место твоего счастья. Как Ибрахим [ибн] Адхам откажусь от престола и короны и буду гордиться и радоваться”, – сказал и заплакал» [2, с. 46]. Этот пассаж также отсутствует у Утемиша-хаджи, видно, что Абдулгаффар Кырыми в этом месте специально добавил фабулу с упоминанием популярного в мусульманском мире дидактического сюжета. Эта невероятно популярная и у османов история Ибрахима ибн Адхама (718–777), отказавшегося от престола в пользу служения Всевышнему и являющегося ориентиром при воспитании принцев, использовалась многими османскими хронистами. Т.е. политическая элита «Дома Османа» через такую отсылку должна была понять многие аспекты своих политических взглядов на управление страной и понимания идеального правителя из другой династии, но такой близкой к османскому дому, как в их случае династии гиреидов-чингизидов.

«И шейх ответил: “Нет, конечно, ты пойдешь”. И предостерег его: “Дай Аллах, ты станешь причиной божественным мудростям и чудесам Мухаммеда”» [2, с. 46]. То есть, в версии Абдулгаффара Кырыми, Берке хану отводится миссия распространителя ислама и шейха, обладателя чудес, и, более того, он должен стать причиной божественных мудростей и чудес. Т.е. такой путь для Берке хана был предопределен самим Всевышним. Таким образом, перед нами встает образ шейха-хана, распространителя истинного пути, который при необходимости может показать чудеса и привести к исламу свой народ.

«Подготовившись в Бухаре, направился в Дешти Кыпчак, в Волжский престол. Также хазрети шейх проводил его до места, называемого Каракол. Говорят, что до того места Берке хан и шейх дошли пешком. Затем шейх вернулся и предался служению Аллаху и своим чудесам. Историк Хаджи Тарханлы аль-хадж Нияз передает, что почтенный хан и еще восемь человек направились в Хорезм, затем пришли в Сарайчик. Он оповестил о том, что является Берке ханом, сыном Джучи хана. К нему пришли эмиры и другие воины. Однако из-за новости, которую они отправили Хулагу, были удивлены. Было получено известие о том, что воины Хулагу в это время направлялись по дороге в Ширван. Все были ошарашены и хотели отвернуться от Берке хана. Берке хан сказал им: “Истинная религия – Мухаммада, путь Ахмада. По воле Аллаха, с чудесной помощью любимого друга Аллаха и шейха, который является местом верного прибежища, мы победим войска Хулагу и разгромим их”. После этого он решил показать им некоторые необычные чудеса» [2, с. 46].

Как видим, рассказ Абдулгаффара Кырыми полностью построен вокруг чудес, да еще и необычных, о чем дальше Абдулгаффар Кырыми отдельно скажет. Автор отчетливо показывает, что Берке является обладателем чудес и может ими управлять. У него нет военной силы, но это его не страшит, так как он на истинном пути, у него помощь от Всевышнего, он готов продемонстрировать это, т.е. показать чудеса.

«Поминая имя Аллаха и Хабиб-Аллаха³, он бросал шарообразный предмет, который по не объяснимым умом причинам оказывался на куполе шлема, называемом эшик, что не укладывалось в голове. Это чудо, не соответствующее обычаям, показали могольским войскам. Они, являясь другим народом, отдалены от необычных событий. Из-за того, что они были лишены других особенностей, они действовали согласно понятию священного хадиса: “Общайтесь с людьми по их уровню понимания”» [2, с. 46–47]. То есть были показаны чудеса, соответствующие уровню понимания и развития этого народа. Это отсылка к сире пророков, свидетельствующая об избранности Берке. Народ, далекий от монотеизма, принимает истинный путь только через посредство чудес. Здесь главное то, что Берке приводит их к познанию Всевышнего. Тем самым Кырыми наделяет Берке избранной святостью. Это вдобавок к тому, какой человек возглавил «Дом Чингиза».

«Если до этого дня татарское и могольское племена видели чудеса хана под лозунгами безбожия, по божьему промыслу возник и заблестел в их душах свет веры, большинство были почтены почтенным исламом. Затем упомянутый Берке хан сам лично отправился в сторону Каспийского моря, так называемого Бахр-и Ширван (Ширванское море). Пройдя через маленькие речки, называемые Мачак, вытекающие из вышеупомянутого моря, пройдя через холм Кумлубин, срезав пути, идущие от Баб-аль-Абваб Дербенд, на месте под названием Кырк Мачак, встретил войско Хулагу. На этом месте есть одна возвышенность, которая известна во всем мире. Хан взобрался на ту возвышенность, и через некоторое время появились пыль и шум войска Хулагу. Это было настолько многочисленное войско, что не было видно конца-края. Эмиры и войска Берке хана увидели эту многочисленность и величественность. О том, что они испугались и пришли в ужас, почтенный хан понял одним своим проницательным взглядом. И сказал им: “Вы оставайтесь здесь, я пойду один и разгромлю это войско с помощью святых. Если выйдет не так, как я сказал, вы придете, если я пострадаю, вы отправитесь в далекий Сарай Дешт и уйдете”. Так он высказал свое решение. Противостояв войску, упоминал великие имена Аллаха и просил чуда и помощи у хазрета Мухаммада Мустафы, просил духовной помощи у светлого мудреца шейха Сайфаддина. Он вытащил свой меч из ножен и указал на три части во вражеском войске. В войске началась сильная суматоха и переполох. Оставив все свои шатры и ставки, броню и вооружение, воины бежали, опасаясь за свою жизнь. Войска Берке хана, увидев это, преследовали разгромленное войско и захватили много трофеев и много рабов.

Эта история недалека от проницательных мусульман и достаточно известна и распространена у узбеков⁴. Хотя ее сделали недостоверной и говорят, что она выдумана авторами. Те, кто не отрицает чудеса святых людей, считают эту историю правдивой. Затем, когда спросили у тех, кто попал в плен от рук войска Хулагу, о причине их разгрома, те ответили: “Хотя мы видели на вершине одного человека. Однако величественной армии, стоявшей с двух его сторон, не было конца и края. Когда этот человек направил на нас меч, то войско направилось на нас. Мы испытали ужас”. Говорят, что сам Хулагу погиб в этой войне. Однако по преданию из уважаемого труда хазрети Дост Султана, Хулагу не был среди войск, его сын был главнокомандующим. Затем известие о смерти его войск стало для него душевной болью, из-за этого он заболел, а впоследствии и умер. Так передает автор.

Берке хан, так как был победителем и триумфатором, взял трон Сайын хана в Сарае. Он привел к исламу все могольские и татарские племена и правил примерно 16 лет, затем скончался. Но у него не было своего потомства» [2, с. 47–48].

Далее Абдулгаффар Кырыми практически дает пересказ из сочинения Утемиша-хаджи. Уточняющими и понятными османским авторам здесь выступают два сюжета.

Первое – это оценка «Дома Чингиза» и пассаж об Ибрахиме ибн Адхаме. О сюжете Ибрахима ибн Адхама мы уже высказали свое мнение, а вот для чего понадобилось Абдулгаффару Кырыми вложить в уста весьма почитаемого шейха Сайфаддина аль-Бохарзи утверждение о величии «Дома Чингиза»? Напомним, что это оценка великого мусульманского шейха. Также критика мнения, что некоторые считают чудеса Берке хана выдуманными автором, хотя у Утемиша-хаджи мы не видим данной критики, а есть утверждение, что предания о чудесах Берке хана в народе распространены.

Абдулгаффар Кырыми этот сюжет переработал в совершенно ином измерении и через именно «контролируемые чудеса» определил место Берке в исламской иерархии святости, привязав к тому же к сильсиле весьма уважаемого шейха своего времени. Автор через него дал оценку чингизидской династии, богоизбранности Берке, превратив его в шейха, уровня обладателя чудес, за которым стояло войска ангелов или шахидов, что является отсылкой к битве при Бадре пророка Мухаммада (ﷺ), т.е. к аллюзиям, что Берке уподобляется первым мусульманам и его обращения к Всевышнему и Хабиб-Аллаху имеют отклик [более подробно см.: 4].

Заключение

Итак, как видим, Абдулгаффар Кырыми создал свой труд в рамках классических османских исторических сочинений, где он заявил свою главную цель – дать обширную историю Крымского ханства. Но в нее он включил и довольно большой раздел, посвященный золотоордынской истории, представленной как часть предыстории Крымского ханства и истории предков гиреидов [более подробно см.: 5]. Тем самым выстроив их древнюю историю в исламскую сиру, наделив первых правителей Золотой Орды, в том числе и Крыма, титулом «обладатели чудес» (сахиби-карамат) и званием шейхов, как следствие поставив их в один ряд с исламскими историями, назвав династию чингизидов «Великим Домом», он создает историю гиреидов, ничем не уступавшим «Дому Османа».

Безусловно, это было важно для гиреидов. Абдулгаффар Кырыми представил понятную османским читателям историю Крыма и династии гиреидов, при этом обратив внимание и на то, что среди их предков были также и шейхи, владеющие чудесами, распространители и служители ислама. В итоге Абдулгаффару Кырыми удалось создать еще одно османское историческое сочинение, вписав в исламскую историю повествование о «Доме Чингиза», и одним из главнейших сюжетов, приблизивших историю «Дома Чингиза» к «Дому Османа», были чудеса хана Берке. Т.е. гиреиды, как и османы, являются газиями и распространителями ислама, о чем свидетельствует история сахиби-карамат Берке хана.