«Военная революция» Мухаммеда Али в Египте в 20-е гг. XIX в.

С момента прихода к власти в Египте в 1805 г. Мухаммед Али (1769­1849) поставил своей главной целью превращение Египта из провинции Ос­манской империи в независимое государство с самостоятельной процвета­ющей экономикой и эффективным управленческим аппаратом. Начав свою карьеру офицера в османской армии в 1799 г. в военной кампании против экспедиционного корпуса Наполеона Бонапарта и завоевав власть в ожесто­ченной борьбе с мамлюкскими эмирами, он считал армию ведущим инсти­тутом государства и главным орудием управления обществом. Став в 1805 г. губернатором (вали), консолидировав политическую власть и экономические ресурсы, упорядочив в 1805-1820 гг. систему землевладения и налогообло­жения, в 1820 г. Мухаммед Али начал военную реформу по европейскому образцу.

«Новый порядок» (низам-и джедид) стали египетским элементом гло­бальной Великой огнестрельной революции, которая в XIV-XVI веках нача­лась в Европе и затем распространилась по другим континентам. Опыт военного противоборства с французскими, а затем с британскими войсками сделал для Мухаммеда Али очевидной крайнюю неэффективность, как османских, так и мамлюкских военных формирований, и, следовательно, необходи­мость быстрейшего заимствования европейского опыта. Новый правитель Египта хорошо понимал необходимость превращения разномастного скопи­ща албанских наемников и мамлюкского ополчения в регулярные дисцип­линированные подразделения с современным стандартизированным воору­жением [1; 2; 3].

Новая египетская армия: проблема кадров

В отличие от Наполеона ближайшими помощниками Мухаммеда Али в государственном управлении были не талантливые выходцы из низших сословий, а его сыновья Ибрахим и Мухаммед Саид. Старший сын, принц и наследник, Ибрахим родился в 1789 г. в родном городе отца, в Кавалле и с 16 лет находился на государственной службе, став правой рукой вице-коро­ля и фактическим главнокомандующим египетской армией. Он пользовался репутацией бесстрашного и бессовестного человека, склонного к насилию в решении любых вопросов. Именно такой помощник и был нужен Мухаммеду Али. Правитель Египта понял, что военное сословие мамлюков, как и янычар, смогут заблокировать любые новшества европейского типа до тех пор, пока сохранят внутреннюю самоорганизацию и способность к самозащите. Чтобы создать армии европейского типа, египетский вали, как позже османский сул­тан Махмуд II, были вынуждены уничтожить этих противников.

Первой и самой трудной проблемой была кадровая. Многовековое го­сподство в Египте османских пашей и мамлюкских «военных лордов» сделало местное арабское население совершенно непригодным для военной службы. Мухаммед Али не воспринимал земледельцев-феллахов, как будущих сол­дат, способных сражаться и побеждать на поле боя. В Египте, как и в других арабских провинциях Османской империи, де юре запрещалось призывать на военную службу крестьян. В Стране пирамид феллаха казнили, если при нем обнаруживали оружие. Поэтому Мухаммед Али приказал Ибрахиму прове­сти вербовку, а фактически захват негров-рекрутов во время завоевательной войны в Судане.

В августе 1821 г. в Исме, местечко севернее Асуана, прибыла первая партия суданских рабов из Кордофана - 1900 мужчин и женщин. Египетские офицеры отбирали рекрутов, пригодных для военной службы, а остальных отправляли для продажи в рабство на рынки Каира. В Асуане суданцев разме­щали в специальных казармах. Ослабленные трудной дорогой в пустыне, по­крытые гнойными ранами от кандалов, они нуждались в длительном отдыхе и лечении, и никак не годились для военной службы. Если из Асуана отправили 2400, то в Каир прибыли 1245 суданцев. Всего в 1821-1824 гг. с африканской периферии удалось доставить около 3 тысяч рекрутов. Мухаммеду Али стала очевидной непригодность Судана, как главного источника мобилизации сол­дат для новой египетской армии [4, р. 154-155].

18 февраля 1822 г. Мухаммед Али приказал вали провинции Джирджи Ахмеду Тахиру-паше набрать 4 тысячи рекрутов в Верхнем Египте. Великий паша издал первый декрет о военном призыве и обучении арабов-феллахов. Мухаммед Али продемонстрировал достаточную гибкость и здравый смысл. Если Наполеон с армией, набранной из французских крестьян, сумел в 1798 г. наголову разгромить профессиональное военное ополчение мамлюков, то почему он не сможет с египетскими солдатами побеждать османских сипахов и янычар? Первоначально условия военной службы были максимально привлекательными. Призывники должны были служить 3 года, после чего возвращались в родные деревни с сертификатами, гарантировавшими от по­вторного призыва. Всего в армию на первом этапе реформы было призвано 30 тысяч феллахов.

Но Мухаммед Али не собирался отказываться и от «вербовки» рекру­тов в Судане. Он поставил задачу улучшить логистику, бытовые условия и обращение с африканцами, сократив таким образом их потери. 29 июня 1822 г. Мухаммед Али приказал построить в течение 1 месяца 40 лодок для тран­спортировки суданцев по Нилу. Чтобы сократить потери в дороге, в Асуане и Манфалюте должны быть организованы пункты питания, за которые отвечал вали провинции Кина Касем Ага. 5 декабря 1823 г. Мухаммед Али приказал своему советнику по внешней политике Юсуфияну-бею Богхосу нанять аме­риканских докторов для лечения суданцев. В отличие от своих европейских коллег, американцы из южных штатов имели большой опыт в лечении негров [5, р. 87].

Если первой задачей военной реформы было рекрутирование новых солдат, то второй важнейшей стало комплектование офицерского корпуса. Мухаммед Али стремился нанимать европейских офицеров в качестве тех­нических специалистов, советников в армии и преподавателей в военных училищах. Но основой офицерского корпуса в строевых частях стали турки и мамлюки. Уничтожив своих конкурентов в борьбе за власть, Великий паша сменил «кнут» на «пряник» в отношении тех, кто проявил лояльность и го­товность ему служить. Он постарался создать им максимально благоприят­ные условия для жизни и сформировать политическую опору в арабской стра­не из турецких и черкесских офицеров, чуждых египтянам.

Характерно, что в первую очередь, правитель Египта начал нанимать турецких офицеров со своей родины, ранее служивших в Кавалле или в со­седних местах Румелии. Таким образом, их этническая солидарность усили­валась территориальными локальными связями и еще более способствовала укреплению придворной военной касты - «домовладения» Албанской дина­стии. По мнению Мухаммеда Али, опора на тюркскую военную и граждан­скую элиту позволяла отказаться от союза с местными светскими и религи­озными элитами - сельскими нотаблями, городскими гильдиями, улемами и суфийскими братствами. На службе турецкий офицер или чиновник полу­чал более высокое жалование, чем его арабский коллега. К тому же туркам в Египте платили деньги более регулярно, сопровождая их дополнительными премиями и подарками.

Турки, черкесы и арабы на военной службе - достоинства и недостатки

В 1824 г. на службу к Мухаммеду Али поступил французский врач Антуан-Бартелеми Кло (Клот-бей). За успешную работу по созданию в Египте системы современного здравоохранения он удостоился высокого жалова­ния, всевозможных почестей, получил титул бея и оставил лучшее по своей полноте и точности описание Египта того времени. Клот-бей всесторонне описал плохие качества египетских арабов как низших, так и средних слоев в качестве солдат и офицеров. Француз достаточно высоко оценивал интеллектуальные способности и художественное воображение арабов, но гораздо ниже ставит их способности к практической работе и воинской дисциплине. «В наружности араба есть что-то благородное, важное, но унылое; взгляд египтянина серьезен, черты лица суровы. Всегда бесстрастный... обыкновен­но немногословен; каждое слово его кажется обдуманным. Египтяне одаре­ны весьма гибким умом, они скоро понимают, легко затверживают наизусть, но по беспечности или по недостатку памяти в короткое время забывают то, что заучили». В характере араба высоко развито стремление к соревнованию: «Когда воспламенится, способен к произведению дел великих. Проворство в руках у него необыкновенное».

Но легкие условия ведения сельского хозяйства в долине Нила, обилие продовольствия при теплом климате и минимальных житейских потребно­стях лишили египтян привычки и потребности в трудолюбии. В отсутствие внешнего надзора и принуждения египтянин никогда не будет работать боль­ше, чем это нужно ему и его семье в настоящий момент. Египетские арабы напоминали Клот-бею беспечных неаполитанских «лаззарони», чья трудовая деятельность минимальна и ограничена сиюминутными нуждами. «Голос общественной пользы в этих людях не может пересилить бесчувственное усы­пление и отвратить их взор от настоящего, перенести к будущему».

Такой горячий «ориентальный» темперамент не включал воинствен­ность. Египтяне легко ссорились и так же легко мирились. Самые страшные для постороннего наблюдателя свары с криками и взаимными оскорблениями очень быстро прекращались и не приводили ни к каким неприятным послед­ствиям. Соседние деревни, городские кварталы и семьи могли числиться не­примиримыми врагами, но в Египте при запрете податным сословиям иметь оружие, при экспансивном, но миролюбивом темпераменте, были крайне редки драки и тем более убийства.

Неблагоприятные исторические обстоятельства, необходимость вы­живания под властью иностранных тиранов пагубным образом повлияли на характер египтян, сформировав парадоксальное сочетание хитрости, ро­бости, мусульманского фатализма, преданности своей родине и стоического упорства в самозащите в родном доме. «Родившись в угнетении, обитатели Египта при обыкновенных обстоятельствах чрезвычайно робки и боятся на­кликать беду себе на голову, но при виде опасности мужество и сила душевная быстро пробуждаются в них. В нужде, в страданиях преданность их воле Бо­жьей непоколебима». Мусульманский фатализм в них органично сочетается с приверженностью традиционному укладу. «Покорная душа араба принимает впечатления, которые стараются внушить его родители, и сомнение никогда не проникает в нее».

Мамлюкское и османское господство развили в египтянах пороки, свойственные рабам - корыстолюбие, скрытность, отсутствие чувства че­сти и личного достоинства. Иностранцы в Египте неизбежно сталкивались с стремлением туземцев обманывать при заключении торговых сделок, с ло­жью, притворством, мошенничеством и мелким воровством. Притворная бед­ность, ложь и недоверчивость стали естественными навыками сопротивления арабских торговцев, ремесленников и крестьян от сборщиков налогов, кото­рые мало чем отличались от грабителей. В каждом египетском доме обяза­тельно устраивался потайной чулан (мекхба) для самого ценного имущества. Феллахи часто отказывались платить налоги, пока сборщики не наказывали их 100-200 ударами курбашом. Они были достойными наследниками своих предков, о которых Аммиан Марцеллин писал: «египтяне поставляли себе за честь платить подати не прежде, как вытерпят несколько палочных ударов». В то же время египтяне чрезвычайно гордятся своим мусульманским вероу­чением и искренне презирают всех иноверцев. Самым страшным оскорблени­ем для мусульманина было «гяур, неверный». Поэтому арабов-новобранцев было легко подчинить турецким и мамлюкским (черкесским) офицерам, но европейские инструкторы вызывали у них сильнейшее неприятие [6, ч. 2, с. 221-226].

Не удивительно, что Мухаммед Али сохранил свою предубежденность к египетским солдатам на всю оставшуюся жизнь. 8 марта 1832 г. уже после военных кампаний в Морее и Сирии он отозвался о своих арабских поддан­ных, как о «диких животных». Он разделил их на три вида: послушных, но способных исключительно к тяжелому физическому труду; лояльных, ответ­ственных, благоразумных и способных к выполнению простейших самостоя­тельных заданий; эгоистов, заботящихся только о своем благе и ни к чему не способных. 19 марта 1836 г. вице-король выступил против расширения прие­ма арабских учеников в государственные школы. Он сам определил границы своего образа «просвещенного деспота», запретив массовое обучение араб­ских подданных. Мухаммед Али объяснил свое решение печальным опытом европейских монархов, которые распространяли образование среди народа, а затем лишались своих престолов в результате революций [5, р. 282-284].

Теоретическая модель военной реформы: французское влияние

Американский исследователь арабского происхождения К. Фахми ви­дел в военной реформе Мухаммеда Али множество общих характеристик, сходных с «военной революцией» XVIII-XIX веков в Европе. В вебериан- ской парадигме государственное и военное строительство означало в пер­вую очередь монополизацию определенной политической группой аппарата вооруженного насилия. В европейских абсолютистских монархиях переход от сословных дворянских к массовым наемным армиям означал переход от средневекового партикуляризма, граничащего с анархией, к стандартизиро­ванным военным механизмам Нового времени. Великая Французская рево­люция 1789-1794 гг. и наполеоновские войны стали следующей фазой этого процесса. Трансформация наемных профессиональных армий в вооруженные силы, основанные на всеобщей воинской повинности, стала важным факто­ром революционного преобразования абсолютистских сословных монархий в буржуазные национальные государства.

Французская революционная армия, реорганизованная Наполеоном, стала микрокосмом и «плавильным тиглем», в котором выходцы из феодаль­ных сословий, подданные короля «переплавлялись» в граждан Французской республики. В I империи новая армия становилась эффективным средством подавления провинциального сепаратизма на периферии. Одновременно стандартизированный быт в казармах и муштра на плацу превращали бывших крестьян и ремесленников в подобие пролетариев. Солдат, обученный под­чиняться уставам и приказам офицеров, становился прототипом фабричного рабочего, привыкшего к дисциплине и регламентированному поведению.

В 1799-1802 гг. Мухаммед Али лично убедился в превосходстве фран­цузской пехоты над конницей мамлюков. Кроме того, албанский офицер убедился, что европейская военная наука не является «тайным знанием», недоступным для народов Востока. По приказу Наполеона французские ин­структоры успешно обучили 2 тысячи христиан-коптов, сформировав из них вспомогательный полк. Но если христиане сумели сформировать современ­ные войска из египетских христиан, то почему они не смогут сделать это с рекрутами-мусульманами? В дополнение к этому Мухаммед Али считал ре­шающим фактором для повышения боеспособности как западных, так и вос­точных армий влияние на солдат харизматичного полководца, который спо­собен убедить их подчиняться приказам европейских инструкторов.

Албанский кондотьер был свидетелем деморализации и падения бое­способности французских солдат в Египте после отъезда Наполеона. В то же время резким контрастом с поражениями французских войск в Египте выгля­дели впечатляющие победы корсиканца над армиями европейских монархов.

Амбициозный Мухаммед Али хотел стать «египетским Наполеоном», но не «Клебером» или «Мену», с именами которых были связаны поражения и позорная эвакуация французского корпуса из Египта. В 1833-1834 гг. пра­вительственная типография в Булаке (предместье Каира - С.Б.) издала би­ографию Наполеона на турецком языке. Примечательно, что одновременно Мухаммед Али запретил издание «Государя» Н. Макиавелли, явно не желая распространения в Египте европейских знаний и навыков борьбы за власть. Ему было достаточно, чтобы его подданные знали о величии императоре На­полеоне, бывшим для многих французов объектом почитания и обожания, но не о его поражениях и предательстве подчиненных.

Военная реформа в Египте стала одним из элементов модернизации вооруженных сил всей Османской империи, которая началась в начале XIX века. После эвакуации французских войск из Египта в 1802 г. назначенный султаном Селимом III вали Мухаммед Хусрев-наша зачислил на службу всех французских офицеров, не пожелавших уехать на родину. Эти военные спе­циалисты начали обучать турок и мамлюков в соответствии с французскими уставами, но добились лишь ограниченных успехов. Полк мамлюков и судан­цев с французскими командирами и во французской униформе стал личным эскортом и охраной Хусрева-паши, но не ядром новой армии [5, р. 31-34, 74-82].

А.-Б. Клот-бей считал военную реформу главным двигателем преобра­зований Мухаммеда Али и краеугольным камнем в основании современно­го Египта. «Война, несмотря на частные бедствия, ею навлекаемые. Была до сих пор самым деятельным двигателем цивилизации... только армия доста­вила ему [Мухаммеду Али] полную безопасность внутри государства, силу и могущество извне. сперва регулярные войска приучили к строгому порядку страну, знавшую дотоле одно безначалие и бывшую обыкновенно добычей турецкой и албанской милиции - буйных необузданных солдат, которые ее утесняли. Регулярные войска восстановили единство, иерархию, подчинен­ность, силу там, где все распадалось на части и слабело. Наконец, регулярные войска возвысили арабский народ; они внушили ему дух национальный, гор­дость и доверие к самим себе» [6, ч. 2, с. 167-168].

Французский врач имел все основания для хвалебных отзывов о «во­енной революции» Мухаммеда Али, в которой одну из главных ролей сыг­рали его соотечественники. В 1819 г. на египетскую службу поступил капи­тан Сейве, участвовавший в составе французского флота в Трафальгарском сражении, а с 1804 г. служивший в армии под командованием маршалов Нея и Груши. Убежденный бонапартист, после поражения под Ватерлоо он не остался во Франции в период Реставрации и нанялся на службу к Фатх Али- шаху Каджару в Персию. В египетской армии во время кампании в Морее в 1824-1828 гг. он получил чин полковника, титул бея и принял ислам, полу­чив имя Сулеймана. После возвращения в Египет Сулейман-бей был произве­ден в бригадные генералы, а во время I Сирийской войны 1831-1832 гг. стал дивизионным генералом и пашой.

А.Б. Клот-бей привел отзыв Августа-Фредерика Людовика Виесса де Мармона, герцога Рагузского, осмотревшего во время своего визита египет­ские военные лагеря, об этом французском кондотьере: «он много читал, мно­го учился и умел соединить в себе опытность с размышлением. Он сделался человеком высшего достоинства. Он рассуждает о войне превосходно, имеет самые здравые понятия о всем, что касается до организации войск, их дви­жений и правил, долженствующих ими руководствовать. Словом, это настоя­щий полководец, который не мог быть не замечен ни в одной державе» [6, ч. 2, с. 167-168].

Мухаммед Али не ограничился талантами Сейве и отправил в Конс­тантинополь своего представителя Наджиба-эфенди для найма турецких и европейских военных специалистов. В 1822 г. после обучения во Франции в Египет вернулся Осман-эфенди Нуреддин, будущий начальник штаба армии Ибрахима-паши во время победоносной войны 1832 г. в Сирии и Анатолии. В августе 1823 г. по рекомендации французского генерального консула Б. Дро- ветти Мухаммед Али нанял на службу генерала П. Буайе. Он полагал, что создание новой египетской армии будет возможным только при правильном подведении итогов, точном анализе успехов и неудач французских войск в 1798-1801 гг. Буайе неоднократно вспоминал марш французских войск из Александрии к Каиру и знаменитое сражение у Пирамид в июле 1798 г. Напо­леон высадил свои войска в Египте в разгар летней жары, и его солдатам при­шлось испытать неимоверные страдания от усталости, голода и жажды среди незнакомой страны и враждебного населения. Именно военная дисциплина и организация стали главными фактором, позволившими французам победить мамлюков, привыкшим к египетскому климату, но отвыкшим от тягот воен­ных кампаний.

Главнокомандующий мамлюков Мурад-бей был совершенно не готов к высадке французского корпуса в Александрии. Ссылаясь на «Удивительную историю прошлого в жизнеописаниях и хронике событий» Абд-ар-Рахмана ал-Джабарти, Буайе описывал панику, начавшуюся в Каире при известиях о приближении «гяуров», закрытые рынки и магазины. Арабское население было совершенно не готово к обороне столицы, да и не хотело защищать сво­их жестоких и самоуверенных господ. Самонадеянные мамлюки, впервые столкнувшись с европейской военной тактикой, организованным пехотным каре и залповым огнем по команде, были разбиты наголову.

При этом генерал Буайе высоко оценивал индивидуальные воинские качества и храбрость мамлюков. Два сопровождающих слуги-оруженосца по­зволяли каждому идти в сражение с двумя мушкетами, двумя пистолетами, двумя саблями, луком и колчаном со стрелами. С детства совершенствуя свое профессиональное военное мастерство, мамлюк мог ударом сабли разрубить человека от плеча до пояса. Так же метко он стрелял из лука, мушкета и пи­столета. Французский генерал признался, что во время европейских кампа­ний он никогда не видел таких стремительных и яростных кавалерийских атак, ограниченных только скоростью лошадей. Но в сражении у Пирамид французы хладнокровно подпустили «поток» мамлюков на расстояние 10 фу­тов, открыв огонь в упор. Около 150 всадников были убиты, остальные обра­тились в бегство, полностью уничтожив свою репутацию, как непобедимых воинов [6, ч. 2, с. 169-170].

Генерал Буайе начал планомерную реорганизацию египетской армии, перейдя ко второму этапу «военной революции». Новые офицеры и солдаты должны были овладеть европейской военной теорией, стратегией и тактикой. По приказу Мухаммеда Али Ахмед-эфенди Мухендиз начал перевод на ту­рецкий и арабский языки французских уставов и книг по военному искусст­ву. При этом К. Фахми подчеркнул, что Великий паша отказался от слепого копирования французской военной модели, учтя негативный опыт военной реформы - «низам-и джедид» султана Селима III.

Показательным примером стало частичное внедрение унифицирован­ной военной формы, обуви и головных уборов. В 1823 г. в египетской армии чалмы были заменены на фески. Одновременно военнослужащим было за­прещено носить бороды. Таким образом, новая египетская армия приобре­тала внешние признаки, отличавшие ее, как корпорацию, от остального на­селения. Но в отличие от султанов Селима III и Махмуда II Мухаммед Али не стал механически копировать европейскую военную форму. Он прекрасно понимал, что для мусульман как военная, так и гражданская одежда христиан «всегда была предметом презрения и ужаса». Египтяне смотрели на осман­ских турок в сюртуках и панталонах, как на «забавный маскарад», нарушав­ший для мусульман все правила приличия. Именно поэтому Мухаммед Али отказался копировать французские мундиры и кивера, которые египтяне прекрасно помнили и ассоциировали со своими противниками-интервента- ми 1798-1801 гг. Выбранные фески стали промежуточным вариантом между европейскими и восточными головными уборами [6, ч. 2, с. 167-168].

Понимая слабость национального самосознания вчерашних феллахов, Мухаммед Али поставил задачу исламской индоктринации. Новая армия по­лучила название «Джихадийе мисрийе» (Египетский джихад). 2 октября 1822 г. вице-король приказал начальнику военной школы в Асуане Мухаммеду Лазоглу-бею организовать ежедневное чтение перед занятиями первой суры Ко­рана - «Фатихи», после чего объяснять кадетам смысл религиозной войны с «неверными». Это должно было облегчить привыкание вчерашних крестьян к тяготам казарменной жизни и военной дисциплины.

Учебные лагеря египетской армии: начало пути

В Асуане и в расположенном севернее Фаршуте в учебных лагерях под командованием Мухаммеда-бея, будущего директора военного департамен­та, и под общим наблюдением Сейве, началось совместное обучение египет­ских и суданских рекрутов. Кроме того, в Асуане и Фаршуте были открыты офицерские школы. Из 1000 кадетов было 300-400 мамлюков, а остальные - арабы. В них проводилась намеченная Мухаммедом Али кадровая политика: кадеты из мамлюкских семей в сравнении с арабами обладали приоритетом в получении офицерских званий и в продвижении по службе. Для араба был установлен предел карьеры - звание капрала, позволявшее командовать от­делением из 25 солдат. Позже, во время войны в Морее и других заграничных кампаний египтяне начали получать звания лейтенантов и капитанов, кото­рые стали потолком их военной карьеры.

Другой лагерь был открыт в Бани Ади под Манфалутом в Среднем Егип­те, в котором находилось 10 батальонов по 800 человек. Капитан Сейве по­лучил в свое подчинение 500, а затем 1000 мамлюков. В начале обучения он столкнулся и с религиозными, и с военно-профессиональными препятствия­ми. Во-первых, мусульманские воины категорически не хотели подчиняться командам христианского офицера. Во-вторых, для «ватаги молодых людей, привыкших к шумным упражнениям и играм», были совершенно новыми и непривычными требования сохранять молчание во время единообразных коллективных движений, маневров и перестроений. Только природная хра­брость, военный опыт и хладнокровие французского офицера позволили ему завоевать авторитет у своих учеников. Во время учебных стрельб пуля прос­вистела мимо его уха, но Сейве, как ни в чем ни бывало, продолжал командо­вать стрелками. Затем он предложил мамлюкам честные поединки на саблях, чтобы «избавить их от стыда подлого убийства». Желающих испытать судьбу в схватке с наполеоновским ветераном не нашлось, и дисциплина была вос­становлена.

В Дамиетту в офицерскую школу с 400 кадетами в качестве руководите­ля был приглашен капитан Болоньини из Пьемонта, который после первых успешных выпусков получил звание подполковника. В Джизиех в бывшем дворце мамлюкского главнокомандующего Мурад-бея открылось кавалерий­ское училище под командованием французского подполковника, впослед­ствии полковника и бея Варенна, ранее служившего под началом маршала Гувийона Сен-Сира. В 3 эскадронах 360 воспитанников обучались воевать в правильном строю, взаимодействуя с пехотой и артиллерией. В училище в Торрахе 300, а затем 400 кадетов готовились стать артиллерийскими офице­рами. В конно-артиллерийском полку было сформировано 6 рот, которым придали пехотный и кавалерийский полки. Расписание их занятий соответствовало европейским образцам и включало арифметику, алгебру, геометрию, механику, рисование, фортификацию, арабский и турецкий языки [7, р. 37­40].

Новую египетскую армию Мухаммеду Али и его европейским советни­кам пришлось создавать «с чистого листа». Во время мамлюкских междоу­собных войн в состояние полного упадка пришла даже кавалерия, которая была главным родом войск в их ополчениях. В 1827 г. Клот-бей использовал падеж быков, используемых для молотьбы риса, в Розетте, в качестве пово­да, чтобы убедить вице-короля пригласить французских ветеринаров Амона и Прето. Они приехали из Альфора, где еще в 1765 г. была основана ветери­нарная школа.

Амон после инспекции конного завода в Шубре констатировал «неверо­ятное невежество» египетских конезаводчиков. Не имея в долине Нила есте­ственных пастбищ, они в то же время не имели никакого представления об организации стойлового содержания строевых коней. Животные находились в низких тесных и душных помещениях без индивидуальных стойл, а чтобы они не бегали по конюшне, им связывали ноги. Здоровые кони находились вместе с больными. После высыхания подножного корма конюхи в полном беспорядке давали им сухой корм - ячмень и солому. Так же хаотично про­водилась случка, без фиксирования сроков, без учета родословной и без веде­ния соответствующих списков. Из-за спутанных ног у кобыл часто случались выкидыши.

По проекту Амона средневековые конюшни были перестроены в сов­ременное «депо». Французский специалист применил картезианскую ути­литаристскую методологию в «архитектуре Паноптикума». Новая конюшня имела форму параллелограмма площадью 230 на 180 м и высотой 5,5 м. Кони размещались в стойлах, которые просматривались со всех сторон. Беремен­ные и кормящие лошади в обязательном порядке обеспечивались зеленым кормом. Новая конюшня была построена в парке зелеными изгородями и посевами кормовых трав. Время случек и родов аккуратно фиксировалось. Од­новременно налаживалась система подготовки обслуживающего персонала. Из Абузабеля в Шубру была переведена ветеринарная школа. В ней 5 фран­цузских преподавателей, 2 переводчика под контролем 2 улемов-«ревизоров» в течение 5 лет обучали 120 студентов.

Предпринятые усилия не пропали даром. Египетская кавалерия и ар­тиллерия в достаточном количестве получили здоровых лошадей. После ви­зита в училище в Торрахе герцог Рагузский не жалел комплиментов: «люди красивы, хорошо обучены, превосходной выправки; лошади под пушками прекрасны, хоть и малорослы... Канониры обмундированы хорошо: выстре­лы производились ими живо и скоро. Эту превосходную артиллерию можно сравнить с артиллерией европейской армии». Высокий гость имел основания для такой оценки изменений, произошедших в египетских вооруженных си­лах. В 1799 г. в составе французского экспедиционного корпуса он командовал гарнизоном Александрии и удержал крепость в боях с мамлюками во время похода войск под командованием Наполеона в Сирию. Начальник училища португальский полковник Сегерра за подобные результаты был произведен в бригадные генералы [6, ч. 2, с. 169-176, 340-345].

После инспекции новых военных школ Ибрахим-паша в своем пись­ме изложил свои выводы о первых трудностях в формировании египетской армии. Кадеты с трудом усваивали идею военной иерархии и неохотно под­чинялись старшим по званию. Солдаты дезертировали из-за непривычных условий казарменной жизни и из-за произвола командиров. Ибрахим-паша предложил исправить эти недостатки не «кнутом», а «пряником»: не наказы­вать нарушителей, а стимулировать к хорошей службе повышением жалова­ния. Он предложил повысить денежное содержание солдата до 18 пиастров в месяц, капрала до 25, а сержанта-майора до 40.

11 мая 1823 г. Мухаммед Али согласился со всеми рекомендациями сво­его сына о повышении жалования офицерам, но отказался платить больше солдатам. Вице-король полагал, что высокое жалование офицерам является обязательным условием их лояльности. Но для поддержания необходимого уровня солдатской дисциплины будет достаточно воздерживаться от слиш­ком суровых наказаний. В итоге в египетской армии диспропорция солдат­ского и офицерского жалования достигла чудовищных размеров: полковник получал больше солдата в 500 раз, в то время как в османской армии - только в 60 [5, р. 90-95].

А.-Б. Клот-бей подтверждал чрезвычайно высокую дифференциацию денежного содержания солдат и офицеров египетской армии. Жалование сол­дата составляло 15 пиастров в месяц, капрала (ун баши) - 25, сержанта (шаунш) - 30, старшего сержанта (башаунш) - 40, младшего адъютанта левой руки (сокологасси) - 60, подпоручика или второго лейтенанта (меласем-сане) - 250, поручика или первого лейтенанта (меласем-эвель) - 350, капитана или начальника сотни (юзбаши) - 500, старшего адъютанта правой руки (сокологасси) - 1200, командира батальона или начальника тысячи (бимбаши) - 2500, подполковника (каймакам) - 3000, полковника (мир-аллаи) - 8000, бригадного генерала (мир-лиуа или «князь знамени») - 11000, дивизионно­го генерала (мир-миран или «князь князей») - 12500 пиастров. При анализе этой шкалы очевиден резкий разрыв между средним и старшим офицерским составом. Высшее командование армии являлось титулованной знатью и вхо­дило в «домовладение» вице-короля. Присвоение званий полковников и бри­гадных генералов, как правило, сопровождалось титулами беев, дивизионные генералы становились двухбунчужными пашами. Следует добавить, что все паши делились на 4 разряда и различались числом бунчуков. Высший рангом четырехбунчужного паши обладал только султан [6, ч. 2, с. 178-179].

Первоначально вали поставил задачу сформировать полк в количестве 4 тысяч человек, состоящий из 5 батальонов по 800 солдат. После обучения в лагерях с учетом убыли больных и дезертиров полк состоял из 4 батальонов по 816 человек, а всего в нем насчитывалось 3264 солдат и офицеров. 11 июля 1823 г. Ибрахим-паша испытал 1-й полк, еще не завершивший обучение в по­давлении мятежа ваххабитов в Асире (Южный Хиджаз). Он лично убедился в превосходстве регулярных войск, действовавших по европейским уставам, над племенными ополчениями. 2,5 тысячи египетских солдат наголову раз­громили 10-кратно превосходивших по численности повстанцев.

8 ноября 1823 г. Ибрахим-паша вместе с британским и французским ге­неральными консулами провел инспекцию лагеря в Бани Ади. Французский консул Б. Дроветти высоко оценил работу своих соотечественников, в крат­чайшие сроки превративших крестьян в дисциплинированных солдат. Запад­нее лагеря в пустыне 4 полка провели маневры, которые по его оценке стали «маленькой войной» и «великим спектаклем». Британский консул Г. Салт также не пожалел комплиментов в адрес «гордого и великолепного» нового войска. После инспекции в Бани Ади Ибрахим-паша приказал сформировать 2 полка для службы в Судане.

5 декабря 1823 г. 1-й полк был передан в распоряжение нового губерна­тора Судана Османа-бея, сменившего Мухаммеда Дефтердара-бея. Он не за­хотел возвращаться в Египет и остался в Хартуме, где умер и был похоронен в мае 1825 г. 23 декабря 1823 г. Мухаммед Али и Ибрахим-паша провели сове­щание с губернаторами провинций, на котором услышали множество жалоб на недостаток финансирования, трудности с призывом и массовое уклонение крестьян от военной службы. Мухаммед Али приказал пригласить губернато­ров на следующие маневры 23 января 1824 г., чтобы показать им результаты их трудной работы и одновременно намекнуть на неприятные последствия в случае невыполнения их служебных обязанностей.

Становление новой египетской армии шло очень трудно. Переобучение и перевооружение солдат требовали качественного совершенствования всей системы военного управления, полного отказа от «ориентального стиля» фа­тализма, безответственности и лени. Новое оружие требовало качественного повышения уровня военной и технической квалификации при его использо­вании. 22 марта 1824 г. в цитадели Каира взорвался пороховой склад, в ре­зультате чего погибло практически весь гарнизон, насчитывавший около 4 тысяч человек. По столице поползли слухи о мести «недобитых» мамлюков и албанцев. По приказу Мухаммеда Али в цитадель вошел батальон из новых солдат, которые изолировали место взрыва и взяли ситуацию под контроль.

В свою очередь феллахи выступили решительными противниками при­зыва на пожизненную военную службу, которую они никак не отличали от каторги. В этом их поддержало местное духовенство. 7 апреля 1824 г. шейх Радван в провинции Кина в Верхнем Египте провозгласил себя Махди, объя­вил Мухаммеда Али «неверным» и поднял мятеж против военного призыва и других реформ по европейскому образцу. Восстание быстро распространялось из Верхнего в Средний Египет. Шейх Радван собрал около 30 тысяч приверженцев, с которыми блокировал резиденцию губернатора Кины. Мухаммед Али реагировал быстро. 8 апреля против повстанцев были направлены новые войска. Среди них было много солдат из тех же деревень, которые не имели никакого желания сражаться с земляками. Около 700 солдат дезертировали, после чего Мухаммед Али приказал провести тщательное расследование и наказать виновных. 13 мая 1824 г. в 1-м полку была проведена децимация: перед строем был расстрелян каждый 10-й солдат. Всего казнили 45 человек.

Против повстанцев был повернут полк Османа-бея, который следовал в Судан. 3 тысячи пехотинцев и 500 кавалеристов атаковали и разгромили лагерь в Кине, после чего «Сумасшедший шейх» бежал в пустыню. Полк Ос­мана-бея продемонстрировал полную лояльность и подчинение приказам.

25 апреля директор военного департамента Мухаммед-бей Лазоглу доложил Мухаммеду Али о примечательном случае. Во время атаки деревни сержант убил своего отца, сражавшегося на стороне махдистов. Вице-король приказал немедленно присвоить сержанту звание лейтенанта. При подавлении восста­ния войска «нового порядка» показали не только дисциплину, но и жесто­кость. Около 4 тысяч повстанцев были убиты [5, с. 172, 253-254].

Выводы

Профессиональный военный опыт и талант государственного деятеля Мухаммеда Али стали решающим фактором «военной революции» в Египте. В чрезвычайно неблагоприятных обстоятельствах, в условиях постоянного давления Порты, внешних войн и внутренних волнений Великий паша пер­вым в Османской империи создать армию европейского типа. После «проб пера» в Аравии, Судане и Греции египетская армия сумела бросить вызов ос­манским войскам, наголову разгромив их в войнах в Сирии в 1831-1832 и 1839-1840 гг. Только вмешательство Великобритании и концерта европей­ских держав предотвратило окончательный разгром Османской империи. Од­нако новая египетская армия осталась важнейшим игроком во внутренней и внешней политике Египта.