В статье  анализируются основные  предпосылки, движущие  силы  и результаты военной  реформы  Мухаммеда Али в Египте в 20-е гг. XIX века. Автор рассматривает формирование новой египетской армии в парадигме М. Вебера, как комплексный процесс монополизации государственной  власти и стандартизации поведения подчиненных социальных слоев. Рекруты из Судана и Египта превращались в солдат, обучаясь навыкам дисциплины и регламента нового индустриального общества, разрушая традиционные нормы и обычаи. В новой египетской армии сформировалась сложная этническая композиция из европейских технических специалистов и инструкторов, турецких и черкесских офицеров, арабских и суданских солдат. После войн-репетиций в Аравии, Судане и Греции эти войска сумели разгромить османскую армию в Сирии в 1831–1832 и 1839–1840 гг.

Продолжающиеся уже много  лет трагические  события  на Ближнем  Востоке, связанные с религиозными лозунгами  и активностью экстремистских организаций исламистского толка, заставляют  обращаться  к истокам  этих движений.  Анализ  документов и свидетельств  той поры  позволяет  сделать  вывод,  что начало  борьбы  и пропаганды в регионе  исламистских  организаций следует относить  к периоду более раннему,  чем это принято, а именно к первым годам ХХ в. Основными материалами автору послужили донесения российского  консула в Дамаске, князя  Бориса Николаевича Шаховского  (1870–1926).  Дипломат  детально  описывал  развернутую  в 1909 г. в Дамаске работу отделения организации «Магометанское братство».  Как в случае с почти одноименной египетской организацией, созданной  в 1928 г., которую на этапе ее основания некоторые исследователи связывают с английской  разведкой, Шаховской  полагал, что и в его время англичане были заинтересованы в дестабилизации общественной безопасности  в сирийских  районах и использовали ее потенциал  в интересах Британии. Эта мысль нашла свои подтверждения как в документах тех лет, так и позднее, вплоть до настоящего времени.

В становлении и развитии государственности Золотой  Орды важную роль сыграл ислам. О проникновении ислама в золотоордынское общество и утверждении  в нем его позиций  говорят  средневековые арабские летописи и записки путешественников, самостоятельно посетивших  Золотую Орду. Среди них особое место занимают  сочинения египетских  авторов  эпохи  правления мамлюков.  Наряду  с установившимися тесными дипломатическими и торговыми  взаимоотношениями между Волгой и Нилом  широкое распространение в то время получил и диалог культур. Духовные традиции Золотой Орды складывались на стыке разных культур и народов, как это произошло в мамлюкском Египте. Важно отметить, что к XIV веку и Золотая Орда, и мамлюкский Египет возымели сильные позиции  на международной арене. В предлагаемой статье раскрываются различные факты, связанные с проникновением мусульманской культуры в общественно-политическую жизнь Золотой Орды, согласно материалам средневековых арабских источников.

Индийские   мусульмане  изначально рассматривались британскими ориенталистами как чужеродный  элемент в индийском  обществе, как жестокие завоеватели, распространявшие свою веру «на острие меча». Согласно этой концепции,  население Индии делилось на две гомогенные и враждующие «общины»:  индусов (к ним приписывали также сикхов, буддистов,  джайнов  и т.д.) и мусульман.  При этом игнорировались два критически  важных  обстоятельства: концепция не учитывала  региональные, социальные, этнокультурные, лингвистические и иные  различия внутри  каждой  из  воображенных ориенталистами «общин»  и то, что большинство индийских  мусульман  составляли  не потомки  завоевателей, а обращенные в ислам местные уроженцы;  сохранив  многие элементы своего доисламского  бытия, они были и по сей день остаются ближе по культуре, языку  и быту к индусам  своего региона,  чем к единоверцам из других индийских  территорий  и зарубежных стран. На концепциях ориенталистов основывалась британская колониальная политика;  через систему образования и прессу они транслировались индийской элите, которая не только сама стала мыслить категориями гомогенных «общин», но и вполне  логично  трансформировала их в «нации»,  заложив  таким  образом  основы коммуналистского направления в индийском  национализме. Так родилась  «теория  двух наций»; ее осуществлением  стали идея Пакистана  и кровавый  раздел Британской Индии в 1947 г.

В статье рассматривается проблематика культа святых в богословских воззрениях татарских улемов-джадидов конца XVIII – начала XX вв. Видные представители этого движения – Габденнасыйр Курсави, Шигабутдин Марджани, Галимаджан Баруди, Ризаэтдин Фахретдин, Муса Бигиев искали причины духовного, политического, социально-экономического упадка, охватившего мусульманские народы и видели пути выхода из кризиса через исправление вероубеждения мусульман, отказ от новшеств в религии и возвращение к Корану и Сунне. Они выступали против многих традиций, бытовавших в народе и вступавших, по их мнению, в противоречие с доктринами ислама, в том числе, против культа святых и института хранителей могил святых. С другой стороны, джадиды считали важным условием на пути к прогрессу мусульман – реформирование системы образования, изучение светских наук, заимствование у европейцев современных научно-технологических и иных достижений. Подобная позиция татарских богословов, благоприятствовала утверждению исламских культурных ценностей и открыла российским мусульманам новые пути для органичного приобщения к достижениям мировой цивилизации.

В статье рассматривается современное  образование в Палестине в условиях сохранения  израильской оккупации.  После подписания соглашений  с Израилем о формировании  временного  переходного  органа – Палестинской национальной администрации (ПНА)  – министерство  образования и науки создало  программу  обучения,  основанную на американской и иорданской  моделях.  На образование сильный  отпечаток  наложил палестино-израильский конфликт. В частности, сохраняется проблема доступности образования  в связи с экономическими проблемами, ограниченным количеством школ, угрозами безопасности  в отношении  детей и подростков.  Кроме того, нерешенный палестинский вопрос о создании независимого государства нашел отражение  в учебных пособиях, которые  пронизаны не только  палестинским  национализмом, но и ненавистью  к «оккупантам». Это ставит вопрос об отсутствии в сознании  молодых людей идеи о мирном сосуществовании  израильтян и палестинцев,  поскольку  существующая подготовка  создает партизан, способных ждать длительное  время удобного случая для создания независимого государства на территории ПНА и Израиля.

Первым из числа мусульман России, изучавших наследие средневекового ученого Ибн-Таймиййи (1263–1328), по мнению татарского  мусульманского  ученого Ризаэддина Фахреддина (1858–1936), был известный  татарский  историк и богослов Шихабуддин Марджани  (1818–1889). Ризаэддин хазрат в своем трактате о Ибн-Таймиййе привел краткую справку Марджани  об этом шейхе, где тот характеризуется как мусульманский «еретик» с точки зрения суннитской догматики. Поэтому Риза Фахреддин задался вопросом, на что опирался Марджани при упоминании «ереси» Ибн-Таймиййи, так как мусульманские реформаторы (джадиды) в основном  положительно отзывались об этом шейхе. В свое время Риза хазрат не смог ответить на этот вопрос. Поэтому цель исследования – выяснить,  как Марджани оценивал шейха Ибн-Таймийю в целом. Для этого мы приведем выявленные фрагменты  текстов на арабском языке об этом известном  богослове из двух сочинений  Марджани  с переводом  и комментариями, кратко проанализируем представленный материал.

Главными источниками для нашего исследования стали третий том биографического произведения Ш. Марджани  «Вафиййат  аль-асляф» и его богословский  труд «аль-‘Азб аль-фурат». Оба произведения написаны на арабском языке. Первое из них имеется только  в рукописном  варианте,  а второе – в рукописном  и печатном  вариантах. В нашей работе мы нашли фрагменты  о Ибн-Таймиййи в этих источниках, снабдили  их переводом, дали небольшие  комментарии, проанализировали эти фрагменты,  в том числе сравнив их с текстами из первоисточников, откуда Марджани  заимствовал сведения об этом шейхе.

Марджани  прояснил  свое отношение  к шейху в двух фрагментах  из своих пояснений  к комментариям Джаляля  ад-Даввани и в третьем  фрагменте  из произведения «Вафиййат  аль-асляф». В последнем труде татарский  автор опирается  на такие источники, как «Мир’ат аль-джинан» аль-Йафи‘и, который  был современником шейха, и «Шарх аль-‘акаид  аль-‘адудыййа» ад-Даввани, который  читал некоторые труды шейха. Сам же Марджани  вряд ли был знаком с конкретными сочинениями Ибн-Таймиййи. Татарский историк и богослов признает  высокий  статус Ибн-Таймиййи как одного из важных  ученых ханбалитского мазхаба и крупного знатока хадисов, но также подчеркивает, что последний исповедовал  с точки зрения традиционных суннитов некоторые «ереси» (бид‘а) в области догматики  и издал редкие фетвы, противоречащие четырем суннитским мазхабам.

В статье  рассматривается мировоззренческое единство  Священных  Писаний единобожия (Торы,  Нового Завета и Корана) в аспектах «исцеления  душ» религиозных людей. С использованием цитат из Священных  Писаний  показывается, что именно  они четко определяют такие важнейшие для жизни каждого человека и его взаимоотношения с окружающим  миром  категории,  как «добро и зло», «друг, брат, ближний  и враг». Демонстрируется, что, согласно Священным Писаниям, состояние плоти (тела) человека напрямую зависит от того, насколько строго он исполняет установления, законы и заповеди, представленные в Священных Писаниях. Обосновывается, что цели и задачи, поставленные Священными Писаниями единобожия, обеспечивают  осмысленность существования каждого  человека  и всего человечества  на земле  и направление их продуктивной деятельности; и что в этом отношении  современные  психотерапевты и психоаналитики пока оказываются беспомощными, поскольку  не могут вразумительно ответить  не только  на вопрос, связанный со смыслом жизни человека на земле, но и привести четкие критерии и параметры «правильной» и «неправильной» жизни, «психического здоровья» или «психического нездоровья» для «корректировки» жизни своих подопечных без обращения к Священным Писаниям.

Вопрос о моделях  и стратегиях  власти, согласующихся  с исламской  политико-правовой  традицией,  остается в фокусе глобального исламского  дискурса. Несоответствие  внедренного  Западом  модернизационного проекта  культуре  ислама,  навязывание иной социально-политической матрицы,  новой формы познания действительности, проблемы в реализации государственных  проектов заставляют  мусульманскую  религиозную и интеллектуальную элиту искать адекватные  формы  политического и социального менеджмента.  При всей вариативности предложенных программ  и идей можно  выделить два основных тренда в достижении поставленной задачи.

Первый  –  реформаторский –  нацелен  на внесение  необходимых изменений в гибридные  конституции,  разработанные и принятые  в колониальный период,  в работу конституционных судов, на внедрение в социальную  жизнь новых правовых  норм, адекватных  современности. Второй  – радикальный – означает  полный  разрыв  с типом  политического и социального менеджмента,  закрепленным проектом  Модерна, по существу «возвращение» в Домодерн  посредством  «ре-активизации» классической  исламской политической и социо-правовой концептосферы и в концептуальном пространстве,  и в социальной практике.

В статье сделана попытка проанализировать своеобразие актуализации концепта «хиджра»  и ряда связанных с ним понятий  в пространстве  второго тренда как ответа на вызовы современности.

В статье  представлен  анализ  взаимосвязи между  различными компонентами идентификации с религиозной группой респондентов-мусульман и показателями качества жизни пожилых  людей. Выборка была представлена  тремя возрастными группами по классификации ВОЗ: 55 – 64 года, 65 – 74 года, 75 лет и старше. В исследовании  приняли участие 180 пожилых людей (мусульмане – 80, атеисты – 100). В качестве методологического инструментария были использованы методика  измерения групповой  идентификации (К. Лич) и опросник SF-36. По результатам работы было выявлено, что религиозная деятельность респондентов-мусульман обеспечивает чувство благополучия, компенсирует недостаточную  удовлетворенность некоторых сторон бытия,  позволяет  справиться  с текущими проблемами.

В статье на основе анализа  документов,  вторичного  анализа  данных выявлены социальные страхи, испытываемые российскими  мусульманами. Определены  виды страха – одиночества,  смерти,  боли, отвержения, наказания, осуждения,  последствий  изменений, несоответствия образу истинного мусульманина, недостижения блаженства после перехода к следующей жизни,  неудовлетворительного исполнения супружеской и родительской ролей, основанных на исламской  этике.

Выделены  факторы  возникновения страха, основанные на нарушениях в структуре личности  мусульманина, – низкая  самооценка, негативный опыт отношений, социально-психологические особенности  личности,  отсутствие социальных навыков  саморегуляции. Описаны институты и механизмы, реализующие  деятельность по преодолению последствий  страхов  у мусульман,  сделаны  рекомендации помогающим  специалистам, взаимодействующим с разными  категориями мусульман.