Мехмед Захид Котку и джамаат «Искандер Паша»: суфии между исламом, политикой и холдингами

Введение

На социально-политической арене Турции второй половины двадцато­го века, не говоря уже о двадцать первом, суфийские и неосуфийские мусуль­манские общины (джамааты) занимали заметное место. В 2011 году более 6% населения страны причисляли себя к тем или иным джамаатам [1]. Не­смотря на то, что община «Искандер паша», согласно этому опросу, не была самой многочисленной, ее влияние нельзя недооценивать - это как раз тот случай, когда качество членов и сочувствующих джамаату гораздо важнее их абсолютного количества. Это единственный джамаат, шейха (лидера) ко­торого могли считать своим учителем высшие политические чины Турции, причем не один, а сразу три - Тургут Озал (премьер-министр в 1983-1989 гг. и президент в 1989-1993 гг.), Неджмеддин Эрбакан (премьер-министр в 1996-1997 гг.) и Реджеп Тайип Эрдоган (премьер-министр в 2003-2014 гг., президент с 2014 г. по наст. время) [2].

Биография шейха

Мехмед Захид Котку (1897-1980), благодаря которому одно из ответ­влений суфйиского тариката (братства) Накшибандия - Халидия - Гюмюшханевия стало известным и влиятельным джамаатом, родился в Бурсе, куда его отец и мать, этнические аварцы, мигрировали из Нухи (Российская империя, теперь Шеки в Азербайджане) в 1880 году. Котку, у которого было три сестры и два брата, учился в начальной и средней школах в Бурсе. В воз­расте 18 лет, будучи студентом Высшей школы искусств, Мехмед был моби­лизован на Первую мировую войну.

Котку вернулся с войны в Стамбул в 1918 году, официально работал сотрудником военного ведомства, посещал множество религиозных собра­ний, уроков, проповедей и сохбетов (религиозных бесед). В 1920 году был посвящен в суфийское братство Омером Зияуддином Дагестани (1849-1921), аварцем по происхождению, шейхом одного из накшибандийских тарикатов. После смерти своего учителя Котку получал знания у его преемника Текирдагли Мустафы Фейзи (1851-1926). В возрасте 27 лет Котку была дана иджаза (разрешение) для преподавания религиозных уроков и посвящения новых членов в тарикат. Известно, что он выучил наизусть Коран. В 1925 году су­фийские ордена в Турции были запрещены, и власти начали внедрять агрес­сивную светскую (лаицисткую) систему. Котку вернулся в Бурсу, где после смерти их шейха в 1926 году совместно с двумя друзьями, которых называли халифами (заместителями) Фейзи, они решили продолжить деятельность тариката в подполье (один за другим, в соответствии с возрастом) [3, с. 326].

После смерти отца в 1929 году Мехмед стал имамом мечети села Изват. Котку много лет проработал в этом селе, пока в 1940 году не был назначен имамом в мечеть Уфтад в Бурсе. Когда умер второй из его друзей по тарикату Абдулазиз Беккине (1895-1952, род. в Казани, Россия), Котку с семьей пере­ехал в Стамбул и возглавил суфийскую общину. Официально он был назна­чен имамом мечети «Уммю Гюльсюм», в 1958 году он стал имамом мечети «Искандер Паша» [4, с. 362], где служил до самой смерти и именем которой и начали называть джамаат.

Невидимые университеты и турецкая бюрократия

Время деятельности Беккине и Котку в Стамбуле совпало с некоторым ослаблением давления на религиозных людей и периодом относительной либерализации в Турции. После перехода к многопартийной системе в 1946 году Демократическая партия выиграла первые выборы в 1950 году. Власти дали разрешение произнести азан на арабском языке, включили уроки рели­гии в программу начальной школы, сняли запрет на религиозные програм­мы на радио, разрешили открывать курсы Корана и т.д. Подпольные суфии были готовы использовать все преимущества и новые возможности: основ­ная стратегия ордена Накшибанди состояла, согласно Алгару, исследовавше­му в том числе и джамаат «Искандер паша», в том, чтобы «обучать свой нафс (эго), принимая активное участие в общественной жизни» [5, с. 12]. Суфии менялись, классические тарикаты превращались в современные религиоз­ные общины или джамааты. Если ранее суфийские институты прежде всего были нацелены на духовное развитие и самосовершенствование, существуя в благоприятных условиях мусульманского государства, то в условиях жест­кой светскости и официального запрета их основной задачей стало «спасение веры», объединение религиозных людей, их социализация в кругу верую­щих. Несомненно, суфийские ритуалы (тёвбе, вирды, зикры, дополнительные молитвы) никуда не исчезли, однако де факто джамааты, особенно в городах, стали играть роль разрушающейся в условиях модерна большой семьи, без которой многие психологически не могли чувствовать себя комфортно в но­вой быстро меняющейся среде.

Мехмед Захид продолжил нововведения Абдулазиза Беккине, направ­ленные на привлечение к исламу образованных людей джамаата, студентов университетов и бюрократов [3, с. 326-327]. Ему удалось завоевать сердца большинства учеников Беккине, которые впоследствии сыграли значитель­ную роль в турецкой политике 1970-1990-х годов, таких как будущий пре­мьер-министр и президент Турции Тургут Озал (1927-1993), его брат и по­литик Коркут (1929-2016 годы) и Неджмеддин Эрбакан (1926-2011). Однако некоторые важные фигуры (например, Нуреттин Топчу, 1909-1975) не при­няли мастерство Котку [6]. Растущий круг Котку служил невидимым духов­ным университетом [7] для талантливой и одаренной молодежи, особенно изучающей инженерию, которая искала что-то помимо позитивной науки, а также для социализации, совместимой с религиозностью [8, с. 23]. Добрые и смиренные манеры шейха, глубокие познания в классическом исламе, аске­тический стиль жизни и природная харизма усиливались благодаря турецко­му патриотизму, пониманию важности технического прогресса и готовности соединять исламскую идентичность с либеральной экономикой. Ученики Котку делали карьеру в разных областях, но прежде всего - в бюрократии, особенно сильны их позиции были в Агентстве государственного планирова­ния (АГП) Кабинета министров Турции.

Вот как описывает процесс инициации в суфийский круг Эрсин Гюрдо- ган, автор книги «Невидимый университет»:

«Во время одного из рабочих совещаний в Планировании [АГП] Муаммер Долмаджы сказал мне, что Ходжаэфэнди [Учитель] вечером посетит дом Яхьи Огуза в районе Бахчелиэвлер и чтобы я тоже приходил, если у меня будет вре­мя. Мы пошли на сохбет [религиозную беседу] вместе с моими коллегами из Планирования Джеватом Айханом и Кахраманом Эммиоглу.

Это был многолюдный сохбет, в котором принимали участие и чинов­ники высшего ранга Планирования. Беседа и обсуждение актуальных вопросов продлились до самой ночи. К полуночи мы с Джеватом Айханом и Кахраманом Эммиоглу обнаружили себя сидящими на коленях перед Ходжаэфэнди.

Ходжаэфэнди поочередно взял наши руки между своими. И попросил сде­лать тёвбе [раскаяние] во всех прошлых грехах, признать совершенные созна­тельно или несознательно ошибки.

Он предупредил нас, что мы не должны повторять ошибки и неправиль­ные деяния. Он сказал нам простить другим все их проступки перед нами.

Он сказал, что мы должны отстраниться от всякого чувства злобы, не­нависти и мести. Таким образом мы освободим свою душу и разум от мешаю­щих им мыслей и действий.

Мы пообещали, что не уйдем от сунны [слов и действий] Пророка, что будем воспитывать себя в нравственности Пророка.

Мы все вместе сделали тёвбе, сказав: «Я прошу у являющегося творцом земли и небес, Живого и Самодостаточного Аллаха простить мои недостатки. Я раскаиваюсь перед Ним со всем сожалением о своих ошибках. Потому что дает жизнь, убивает и воскрешает только Он».

Затем один из тех, кто находился с нами, прочитал следующие аяты из суры «Аль-Фатх» [Корана]:

«Воистину, те, которые присягают тебе, присягают Аллаху. Рука Ал­лаха - над их руками. Кто нарушил присягу, тот поступил во вред себе. А кто был верен тому, о чем он заключил завет с Аллахом, тому Он дарует великую награду» [48:10].

Затем мы все положили руки на колени и закрыли глаза. Ходжаэфэнди сказал три раза «Аллах», и мы открыли глаза. Все вместе подняли руки для молитвы. Ходжаэфэнди помолился за нас. Он сказал: «Не пропускайте нама­зы [обязательные ежедневные молитвы], не забывайте вспоминать Аллаха и приходите опять через шесть месяцев. И мы ушли из дома, окрыленные, как птицы» [7, с. 36-37].

Котку, как и другие «успешные» шейхи того периода, примирил ис­ламские и современные дискурсы и воспитал поколение мусульман, которое не ставило под сомнение легитимность Республики [9, с. 193-194]. Мехмед Захид поддержал государственный переворот 12 сентября 1980 года, заявив, что страна «в противном случае пострадает» [10, с. 12]. Учитывая этот удиви­тельный факт, а также то, что Котку ни разу не обвинялся правоохранитель­ными органами, вполне возможно, у него была группа сочувствующих внутри государства, вероятнее всего, в военных националистических кругах, настро­енных одновременно и против Запада, и против левых течений в политике.

С одной стороны, Мехмед Захид продолжал обычное служение в ка­честве главы благочестивых муридов, обучая их суфийским ценностям [см., например, 11] и якобы демонстрируя необычайные мистические способно­сти [12, 51]. Он также написал более 10 книг по суфизму. С другой стороны, Мехмед Захид продвинулся далеко за пределы религиозного порядка и стал лидером современного джамаата [3, с. 329], оказывая влияние на гораздо большее число различных людей, поощрявшихся принимать активное учас­тие в социальной, экономической и политической жизни страны. Котку про­водил много сохбетов, концентрируясь на том, что должно быть сделано, а не только на обсуждении моральных ценностей. Он сказал, что если попытается сделать из своих учеников «настоящих дервишей», то они «все разойдутся» [13, с. 150-159].

Его последователи создали неправительственные организации и из­дательства, такие как «Илим Яйма Кемиети», «Сонмез нешрият», «Хакйол вакфи». Большая часть заботы Котку касалась экономической основы му­сульманской деятельности и даже развития национальной промышленности. Некоторые акционерные компании, такие как первый турецкий завод дизель­ных двигателей Gumu§ Motor, были открыты с его благословения [12, с. 90].

Суфии и политика

Мехмед Захид широко известен и как тот, кто дал иджазу (разрешение) Неджмеддину Эрбакану на создание исламистской Партии национального порядка (ПНО) [8, с. 22], открывшей историю партий политического исла­ма в Турции. Котку считал политическую деятельность экстраполяцией ра­боты джамаата на политику и мерой защиты мусульманской идентичности в публичной сфере. Для Эрбакана, который был недавно устранен из Партии справедливости Сулеймана Демиреля, и других религиозных политиков - соучредителей ПНО, это был шанс захватить исламский дискурс в политике и обрести электорат, чтобы прийти к власти. Вскоре Эрбакан, почувствовав силу, отошел от ожиданий шейха и стал вести самостоятельную игру, и Котку даже (тщетно) потребовал отставки Эрбакана. В то же время Котку публично не поддерживал ПНО и встречался с другими высокопоставленными полити­ками и бюрократами всех мастей.

Мехмед Захид умер в 1980 году и был похоронен на кладбище мечети Сулеймание. Преемником на посту лидера джамаата стал его зять, профессор богословия Махмуд Эсад Джошан (1938-2001). Не все приняли относитель­но молодого профессора в качестве шейха, однако ему удалось консолиди­ровать значительную часть последователей и в целом сохранить джамаат. В числе тех, кто не желал слушаться Джошана, был и Эрбакан, трещина между политическим деятелем и суфийским джамаатом вскоре превратилась в про­пасть. Началась борьба вокруг подписки на журнал «Ислам», где главным редактором был Джошан, благотворительных взносов, стипендий студентам и так далее. Несомненно, это была борьба за авторитет и последователей, окрашенная в исламские тона: Эрбакан использовал паству и ресурсы джа- маата для институционализации партии, создал альтернативные учреждения и медиа и перерос джамаат в способности политической мобилизации масс. В 1990-м году «Искандер Паша» и преемница ПНО «Партия благоденствия» разорвали отношения окончательно. Эсад Джошан выступил в мае этого года перед своими последователями с эмоциональной речью. Приведем важные выдержки из нее:

«Мне задают вопросы, многие из которых связаны с партией [Благоден­ствия]. Говорят - какое-то время вы ее поддерживали, теперь идет речь о раз­молвке. Почему?

Поддержка оказывалась еще нашим ходжой [учителем, т.е. Мехмедом Захидом Котку]... партия была актом действия нашего дергяха [суфийской об­ители]. К ходже пришли люди [Неджмеддин Эрбакан и его соратники] и спро­сили: «Наш ходжа, можем мы сделать такие-то вещи?». Он дал приказ, пока­зал направление, сказал: «Делайте». Для поддержки обратившихся товарищей ходжа выделил свои кадры... Таким образом, эта политическая деятельность началась как активность нашего дергяха. мы поддерживали это движение от макушки до ногтей ног.

Бывало, во времена политических событий наш Ходжа делал им настав­ления, давал рекомендации наподобие «Пусть сделают так и так. Скажите им, пусть эдак не делают. Пусть ни в коем случае не принимает данное реше­ние. Осторожно, пусть так не поступают» ... До военного выступления [пере­ворота 12 сентября 1980 года] я помню, он сказал следующее: «Пусть закроют молодежное крыло, [иначе] этих ребят уничтожат». Те, кто возражал и не послушал, затем все оказались в тюрьме.

Затем, я помню, [Ходжа] как-то сказал: «Передайте Неджми [Неджмед- дину Эрбакану], чтобы отошел от руководства партией». Чтобы удостове­риться в передаче послания, он уполномочил своего шурина Османа Чатаклы, чтобы тот лично встретился и сказал. Но [Эрбакан] не ушел с поста....

В то время [во время событий военного переворота 1980-го года] те, кто послушался [Ходжу], успокоились, приведу один конкретный пример. Яхья Огуз бей был первым заместителем министра промышленности. «Пусть Яхья уй­дет в отставку», - сказал [Ходжа]. На следующий день Яхья-бей приехал [из Анкары] в Стамбул и спросил: «Эфэндим, ваши слова - закон, я же приехал удостовериться, действительно ли вы такое сказали или нет?». «Да, - сказал [ответил] Ходжа». Сразу ушел в отставку. [Поэтому] Яхья не испытал бедст­вий, не был отправлен на острова [с тюрьмами].

Люди из нашего фонда несколько лет назад зашли к одному торговцу, ска­зали: «Мы из «Хакйол» [«Верный путь», фонд, аффилированный с «Иксандер- паша»], собираем пожертвования для учеников, не могли бы и вы поучаство­вать? Поможете нам?». В ответ они услышали: «Мы спросим партию и будем помогать или откажем в помощи в соответствии с полученным ответом, мы напрямую никому не помогаем». Спросили партию и затем передали, что не могут помочь, им сказали, что «этот фонд не наш». Хотя этот фонд учредил наш Ходжа. Им не нравится «Хакйол», они не хотят ему помогать. Но ког­да владелец газеты «Иктибас» Эрджюмент Озкан со своими людьми поехал в Германию, они собирали деньги в мечетях [движения «Милли гёрюш», ассо­циированного с партиями Эрбакана], и по возвращении домой они тратили их на поддержку радикальных братьев мусульман, которые считали, что даже пятничный намаз нельзя читать [в светской стране]. То есть нас они счита­ют хуже них. Есть ситуация отказа в помощи. Неджмеддин-бей, когда прие­хал в Конью полтора года назад, лично сказал: «Эфендим, так не получится, помогать и «Хакйолу», и Национальной молодежи [молодежное крыло партии Эрбакана]. Будете помогать только Национальной молодежи... То есть проти­водействие нашему фонду, противодействие нашему журналу, эфэндим, про­тиводействие вашему покорному слуге, моим книгам... [Эрбакан] говорит: «Мы совершаем джихад [священные усилия или вой­на]». Говорит: «Я - эмир [руководитель] джихада». Уважаемые братья, сейчас разве идет война в Турции? Разве? Войны нет, нет вооруженных столкновений, есть просвещение, есть прозелитизм, есть обучение, есть воспитание, есть по­стулирование истины, есть разные виды работы. Джихад он с кяфирами. Ты совершал джихад с кяфирами? Ездил в Афганистан? Там воевал с врагами? Ты ведешь жизнь султана, разъезжая на «Мерседесах», ты разве совершал джи­хад? [Нашелся] эмир джихада! Где ты руководил джихадом? Нигде. Только про­износил речи... И предатель такое делает... Он говорит: «Кто мне не присяг­нет, пусть ищет себе веру». То есть такой человек выпадает из человечества? Что за чушь! Ты кто? ... несмотря на всю нашу поддержку, ты получил семь процентов [на вы­борах в турецкий парламент]. Войдя в парламент с 46 депутатами и 3 сенато­рами, сейчас опустился до нуля, зачем мне вообще тебе подчиняться? Мне не нравится твой метод, мой метод не такой! Мой метод - уважение, братство, верность, верность клятве. Где верность клятве?... Где 20-, 30-, 40-летнее то­варищество? Где отвечать добром на добро? Я тебя поддерживал до 90-го года, почему ты не поддерживаешь мой фонд? Ты что увидел противоречащее исламу в моей книге? Идет по своей дороге, следуя за своими удовольствиями, «я - эмир джихада», что за джихад? . Это разве суфизм? Ты разве не был членом этой текке [суфийского учебного заведения]? Не ты разве говорил: «Наш путь - это адаб [воспитание] текке»? Не ты разве говорил: «Все должны быть членами [какого-либо джамаата]»? Если дервиш не слушает слова своего шейха, где останется его дервишизм? Что за чушь!..

Другой вопрос, который мне задают: «Мой ходжа, вы будете создавать свою партию?». Я могу создать партию, это мое право, я никогда не говорил, что не буду создавать партию, то есть создание партии - это не исключи­тельная прерогатива одного человека, особенно после того, как он оказался неспособным и бездарным. Это не то, что будет происходить в соответствии с их решением, это будет обдумываться, обмозговываться, если я создам движе­ние, оно меня обяжет, если [вам] понравится, и вы примете участие... Мусуль­мане обязаны создать партию, которая будет представлять их большинство. Если создадут - создадут, если нет - Аллах с них спросит» [14].

Эсад Джошан так в итоге и не успел создать свою партию. Скорее все­го, после успеха Партии благоденствия на муниципальных выборах 1994-го (кандидат этой партии Эрдоган стал мэром Стамбула, другой кандидат - мэ­ром Анкары) и в парламентских выборах 1995-го, когда партия, набрав более 21%, получила 158 мест в Национальном собрании Турции, стало понятно, что две ярко выраженные исламистские партии не смогут поделить электо­рат, а политического опыта у Эрбакана и его товарищей было на порядок больше, чем у Джошана и его последователей. Джошан сильно сблизился с политиком Мухсином Языджыоглу, выступавшим за тюрко-исламский син­тез, и стал поддерживать его Партию большого единства, через которую на­меревался проводить свои взгляды в политику. После «постмодернисткого» военного переворота 1997 года Джошан улетел в Австралию.

Эпоха постшейхов

Рубеж XX и XXI веков оказался и для Турции, и для джамаата «Искан­дер Паша» во всех отношениях судьбоносным. После запрета Партии бла­годенствия в 1997 году Эрбакан и его соратники учредили новую Партию благоденствия, которую правоохранительные органы закрыли в 2001 году. «Младоисламисты», ведомые Абдуллахом Гюлем, Реджепом Эрдоганом и Бюлентом Арынчем, на внутрипартийных выборах новой Партии счастья недобрали лишь немного голосов для того, чтобы Гюль стал председателем партии. В итоге они решили создать свою Партию справедливости и развития (ПСР), которая с 2002 года и по сей день является правящей партией Турции. «Искандер Паша» официально не высказал поддержку ПСР, однако многие из учредителей ПСР были близки к Котку или Джошану. После громкой и исторической победы новой партии на выборах в 2002 году Эрдоган прочи­тал молитву именно в мечети «Искандер Паша», отдавая должное своим учи­телям.

Эсад Джошан погиб в автокатастрофе в 2001 году в Австралии вместе со своим зятем Али Юджелем Уярелем (на похоронах шейха Эрдоган также присутствовал). Многие считают, что это было убийство, выданное за слу­чайность [см., например, 15]. Как бы то ни было, руководство джамаатом пе­решло к его сыну Нуреддину Джошану, за 2-3 года до этого отучившемуся в США на менеджера и руководившему на тот момент главным экономическим ресурсом джамаата - «Сервер холдингом». Немногие последователи его отца приняли «шейха в солнцезащитных очках», с этого момента влияние джамаата «Искандер паша» на турецкое общество стало минимальным [2]. В ин­тервью с автором статьи в 2014 году Недждет Йылмаз, директор фонда им. Махмуда Эсада Джошана, намекал на то, что влияние джамаата тогда было сильно недооценено, однако, по всей видимости, он (и, возможно, в целом руководство джамаата) выдает желаемое за действительное.

В рамках этой статьи отдельного упоминания стоит только один эпи­зод, связанный с Партией здравого смысла, созданной Нуреддином Джо- шаном. В 2003 году Эрдоган пытался провести через парламент решение о размещении на полгода американских войск в составе 62 тысяч военных для войны в Ираке. Нуреддин Джошан тогда выступил с призывом к депутатам парламента голосовать против этого решения, «не впадая в невежество, кото­рое проявили руководители нашего недавнего прошлого» [16], опубликовав это обращение не только на сайте, но и дав в качестве рекламного объявления во многие СМИ. В итоге решение не прошло (при этом неизвестно, насколь­ко именно обращение смогло подействовать на депутатов), американское по­сольство через два года, согласно Wikileaks, рапортовало о том, что Эрдоган порвал с «Искандер паша» [17], а Эрдоган в 2007 году обновил список канди­датов в депутаты парламента от ПСР на беспрецедентные 60%, большинство из которых голосовали против, в том числе против решения о размещении американских войск. Даже спустя 13 лет Эрдоган сетовал на то, что тогда ему помешали провести крайне важное решение [18].

«Искандер Паша» на выборах в 2007 и 2011 г. выступал против ПСР, а в 2015 году Нуреддин Джошан поддержал Эрдогана, опубликовав заявление о том, что «огни надежды вновь зажглись» [19]. Похоже, антиамериканская риторика и разрыв властей с гюленовцами создали благоприятную почву для сближения, однако политические силы партии Эрдогана и джамаата «Искан­дер Паша» настолько неравны, что выгодно это может быть только джамаату.

Заключение

В 2009 году в авиакатастрофе (при странных обстоятельствах) погиб Мухсин Языджыоглу, в 2011 году (по состоянию здоровья) - Неджмеддин Эрбакан. Все основные авторы, стоявшие у истоков политического ислама, таким образом, уже мертвы, как мертв и сам проект [См., например, 20]. ПСР, несмотря на мусульманскую риторику, с самого начала создавалась как светская демократическая партия для большинства и, отстроившись от Пар­тии счастья, никогда не проводила исламистскую политику, нацеленную на включение исламских норм в светское законодательство.

Несмотря на это, импульс, полученный мусульманскими активистами в кругах «Искандер Паша», действует до сегодняшнего дня. Считается, что сотни активных политиков, бизнесменов и общественных деятелей являют­ся учениками самого Мехмеда Захида Котку и/или Махмуда Эсада Кошана. Среди них: Реджеп Тайип Эрдоган, Абдуллах Гюль, Абдулкадир Аксу, Мех­мед Али Шахин, Али Бабаджан, Вечди Генюль, Али Кошкун, Кемаль Унаки- тан и другие. Эти лица еще долго будут частью про-мусульманского полити­ческого истеблишмента Турции.

В то же время, джамаат как действующий институт воспитания новых кадров, можно сказать, уже прекратил свое существование, редуцировавшись до холдинга и отчасти своеобразного бренда, которым торгует его нынешнее руководство, то поддерживая правящую партию, то выступая против нее, то опять за (и это присуще не только данному джамаату).

В информационной эпохе после постмодерна или множественных мо- дернов нет места прозрачным и стройным идеологиям и непротиворечивой мистике, способным влиять на большие массы населения, побеждают гибкая эклектика и технологии, что с успехом доказывают и победы ПСР и Эрдогана в Турции, и превращение турецких суфийских братств в экономические коллаборации, советы председателей различных холдингов и кружки по духов­ным психотерапевтическим интересам. В такую эру нельзя сохранить свою прежнюю коллективную идентичность и быть активным игроком, особенно на политическом рынке, в игру на котором была вовлечена община «Искан­дер Паша». Турецким джамаатам приходится либо полностью инкорпориро­ваться в постоянно меняющуюся под турецкого лидера политическую конъ­юнктуру, что чревато почти гарантированной потерей массы последователей, либо вставать в оппозицию и служить удобной мишенью для политических атак (и опять терять последователей). Если прибавить к этому отсутствие ав­торитета и харизмы у шейха (или уже постшейха), то деградация общины не­избежна, «Искандер Паша» - яркий тому пример.