Крестовые походы в арабской антиколониальной риторике (1918-1948)

Введение

К началу 1920-х гг. большая часть арабского мира оказалась под контр­олем европейских стран. Территория Марокко с 1912 до 1956 г. контролиро­валась Францией и Испанией, Алжир в 1848-1962 гг. являлся африканской провинцией Франции, Тунис на период 1881-1956 гг. стал французским про­текторатом, а Ливия в 1911-1942 гг. была колонией Италии. После оконча­ния Первой мировой войны арабские провинции Османской империи стали подмандатными территориями под управлением держав-победителей: бри­танский мандат был установлен над Ираком (до 1932 г.), Трансиорданией (до 1946 г.) и Палестиной (до 1947 г.), а французский - над Сирией и Ливаном (до 1943 г.). Нереализованное стремление к суверенитету и подъем арабского национализма в период между Первой мировой войной и Арабо-израильской войной (1947-1949) стали толчком к активизации антиколониальной борь­бы в странах Арабского Востока [1, с. 3].

В поисках исторических примеров, с помощью которых можно было бы мобилизовать народ на борьбу с европейским присутствием, арабские об­щественные, религиозные и политические деятели обратились к эпохе Кре­стовых походов (1096-1291), двухсотлетнему периоду противостояния евро­пейских христиан и мусульман Ближнего Востока и Северной Африки.

Можно выделить три основные причины обращения именно к этому историческому периоду. Первая состояла в сходстве исторических событий Крестовых походов и западноевропейской колониальной политики в араб­ском мире в XIX - начале XX в.: в обоих случаях европейцы с помощью воен­ной силы и дипломатии установили контроль над территориями Арабского Востока. Второй причиной стал рост популярности темы Крестовых походов в арабской историографии, общественной мысли и культуре, начавшийся во второй половине XIX в. и связанный с именами таких сирийских и еги­петских деятелей, как ‘Абд ар-Рахман ал-Кавакиби (1849-1902), Мухаммад ‘Абдо (1849-1905), Рафик ал-‘Азм (1865-1925) и Мустафа Камиль (1874­1908) [2]. Третьей же причиной являются обращения самих европейцев к ис­пользованию «крестоносной риторики» и образов для легитимации своего присутствия в арабском мире. Наиболее известным примером последнего яв­ляется приписываемая английскому генералу Эдмунду Алленби (1861-1936) речь, произнесенная им при вступлении английских войск в Иерусалим в де­кабре 1917 г., в ходе которой он в присутствии знатных арабских семей го­рода произнес фразу: «Только сейчас Крестовые походы завершились». При этом необходимо отметить, что, хотя само произнесение генералом Алленби подобной речи подвергается сомнению, важно то, что представления об этом событии прочно укоренились в культурной памяти арабского общества [3, с. 577-578].

Обращения арабских общественных, политических и религиозных де­ятелей к эпохе Крестовых походов в первой половине XX в. ранее не стано­вились темой отдельного исследования. К. Хилленбранд в последней главе своей работы «Крестовые походы: Взгляд с Востока. Мусульманская перспек­тива», посвященной взгляду мусульман на разные стороны феномена Кре­стовых походов, говоря о периоде между мировыми войнами, лишь кратко отмечает использование образа славных побед Салах ад-Дина в антиколони­альной риторике палестинских общественных деятелей [3]. У. Бхатийа в сво­ей монографии «Forgetting Osama bin Munqidh Remembering Osama bin Laden: The Crusades in Modern Muslim Memory» (Забывая Усаму ибн Мункиза, пом­ня Усаму бен Ладена: Крестовые походы в памяти современных мусульман) вовсе не рассматривает период между Первой мировой войной и основанием Израиля [5]. Упоминания фактов использования арабскими общественными деятелями в период с 1918 по 1948 гг. отсылок к Крестовым походам содер­жатся в работах, посвященных истории британского мандата в Сирии и фран­цузского мандата в Палестине, однако в данных работах не предпринимается попыток проанализировать генезис «антикрестоносной риторики» [1; 6].

Исходя из вышесказанного представляется актуальным рассмотреть различные контексты обращения арабских общественных, религиозных и политических деятелей к теме Крестовых походов в рамках антиколониаль­ной борьбы 1918-1948 гг. Ввиду значительного количества подобных обра­щений в рамках данной статьи не ставится задача рассмотреть их все, вме­сто этого предполагается проследить эволюцию образа Крестовых походов в арабской общественной мысли и политике до конца 40-х гг. XX в., исходя из наиболее влиятельных и распространенных типов интерпретаций событий Крестовых походов, при этом будет предпринята попытка сопоставить их с идеями арабской интеллигенции и политических деятелей XIX - начала XX в. Источниками для исследования послужили публикации, воспоминания и материалы выступлений европейских и арабских общественных и политиче­ских деятелей рассматриваемого периода, а также арабская периодика того времени.

Крестовые походы в антиколониальной риторике Сирии и Ливана

До того, как распад Османской империи был юридически закреплен Лозаннским договором 1923 г., судьба бывших османских провинций Ближ­него востока не раз становилась темой споров между представителями стран- победительниц. Будущее Сирии, Палестины и Ирака активно обсуждалось в том числе и на Парижской мирной конференции 1919-1920 гг.

На одном из заседаний, посвященных Ближнему Востоку, министр ино­странных дел Франции Стефан Пишон (1857-1933) выступил с речью, в ко­торой говорилось об историческом праве Франции на контроль над террито­рией Сирии, при этом основной акцент министр сделал на широком участии французов в Крестовых походах. На этом заседании присутствовал Фейсал ибн Хусейн (1883-1933), участвовавший в конференции как представитель своего отца, шерифа Мекки Хусейна ибн ‘Али ал-Хашими (1854-1931), лиде­ра Арабского восстания против Османской империи, во многом предопреде­лившего победу союзников на Ближнем Востоке. Фейсал рассчитывал на об­ещанную британцами поддержку и признание ими Хашимитского арабского королевства, включающего в том числе и территории Сирии.

В качестве переводчика Фейсала выступал его бывший военный совет­ник Томас Лоуренс (1888-1935) - знаменитый Лоуренс Аравийский. Согла­сно его воспоминаниям, на длинную речь французского министра об искон­ном праве Франции на сирийские земли, оплаченном кровью французских крестоносцев, Фейсал ответил лаконично: «Простите меня, месье Пишон, но кто из нас одержал победу в Крестовых походах?». Пишон, считавший Фейсала британской марионеткой, не ожидал такого ответа [7, с. 392].

Данный эпизод является первым и в своем роде уникальным приме­ром использования образа Крестовых походов в диалоге между западным и арабским политиками на высшем уровне, причем каждая из сторон обра­тилась к ключевым элементам памяти об этом явлении. На романтические представления о долгих усилиях французских крестоносцев по завоеванию и удержанию Святой Земли, к которым апеллировал Пишон, Фейсал ответил, исходя из однозначных представлений о Крестовых походах как о славной и победоносной странице в мусульманской и арабской истории. Сложно уста­новить источник, сформировавший взгляды Фейсала на Крестовые походы и их историческую роль. Можно предположить, что источником подобной убежденности Фейсала являлась «антикрестоносная риторика» османского султана Абдул Хамида II (1842-1918), так как молодость Фейсала прошла в Стамбуле, где он находился с 1893 по 1908 г. вместе с отцом, вызванным туда султаном. Косвенным подтверждением данного предположения может служить большое влияние «антикрестоносной риторики» Абдул Хамида II на арабскую интеллигенцию, подтверждением которому стала первая ориги­нальная арабская работа, целиком посвященная истории Крестовых походов - «ал-Ахбар ас-синиййа фи ал-хуруб ас-салибиййа», (Выдающиеся рассказы о Крестовых походах) (1899), египетского историка ‘Али ал-Харири. Как ав­тор указывает во введении, причиной обращения к теме Крестовых походов стали высказывания султана Абдул Хамида II, который утверждал, что Евро­па ведет Крестовый поход против Османской империи. «Для всех очевидна важность Крестовых походов прошлой эпохи. Папы и священнослужители подстрекали людей Европы к нападению на мусульман, и крестоносцы на­правились в земли Шама с целью отнять Иерусалим у ислама. За этим после­довало объединение мусульман и изгнание крестоносцев из этих земель, что принесло им трудности, гибель, поражение и замешательство» [8, с. 15].

С момента установления французского мандата в Сирии в 1920 г. до его отмены в 1943 г. на территории страны несколько раз возобновлялась борь­ба против французского господства, в ходе которой активно использовались отсылки к эпохе Крестовых походов. Показательные эпизоды обращения к подобной риторике имели место во время Сирийского восстания 1925-1927 гг., поднятого друзским лидером Султаном ал-Атрашем (1891-1982).

В январе 1927 г. в ливанской газете «ар-Ра’йа» (Знамя) журналист и политический деятель Йусуф ас-Суда (1891-1969) опубликовал статью о взаимодействии крестоносцев и маронитов во время Крестовых походов. В статье речь шла о помощи, оказанной ливанскими христианами участникам Первого Крестового похода, и сообщалось о том, что они вместе с кресто­носцами участвовали в осаде Иерусалима и Триполи. После же поражения Крестовых походов и падения крестоносных государств на Ближнем Восто­ке остатки крестоносцев, по утверждению Йусуфа ас-Суда, бежали в Ливан, где их приняли местные жители. Как далее отмечает автор статьи, «кажет­ся, история повторяется: как и те, кто проливал кровь при осаде Триполи, их правнуки сражались на стенах Рашайи» [9]. Эпизодом, в связи с которым Йусуф ас-Суда обратился к истории Крестовых походов, стала описываемая им совместная оборона крепости у деревни Рашайа французскими войсками и маронитами от формирований друзов 20-24 ноября 1925 г. Необходимо от­метить, что неудача друзов под стенами Рашайи стала переломным эпизодом, во многом предопределившим поражение восстания [10, с. 175].

Хотя в современной историографии помощь маронитской общины участникам Крестовых походов оценивается как незначительная, причем от­мечается, что часто марониты и вовсе выступали против крестоносцев в сою­зе с мусульманами [11, с. 82-84], а также отсутствуют точные сведения об уча­стии маронитов в обороне Рашайи в 1925 г., данный пример иллюстрирует попытку создания благородного образа маронитов как исконных союзников Франции, сражавшихся плечом к плечу с французами со времен Крестовых походов. С другой стороны, ас-Суда таким образом противопоставляет маро- нитов другим остальным конфессиональным группам этого региона.

Этот пример следует рассматривать как развитие идей, бытовавших в маронитской историографии Нового времени. Важно отметить, что пер­вой работой на арабском языке, в которой был использован современный арабский термин для Крестовых походов (ар. ал-хуруб ас-салибийа), стала увидевшая свет в 1859 г. работа маронитского автора Тануса аш-Шидйака «Китаб ахбар ал-а‘йан фи джабал лубнан» (Книга о знатных людях в горах Ливана). В данной работе речь, в частности, идет об активной поддержке, которую оказывали с 1099 по 1291 г. знатные маронитские семьи, особенно семья Мурад, крестоносцам, которых автор именует «братьями во Христе». Аш-Шидйак наделяет семью Мурад апокрифическим франкским предком из франкской общины в Триполи, возникшей до арабского завоевания Леванта. Автор описывает то, как в 1099 г. марониты радостно приветствуют прибыв­ших франков, а в 1250 г., когда Людовик IX высадился в Сирии, глава семьи Мурад направляет своего сына и 25 000 воинов на помощь королю. В ответ, как утверждает аш-Шидйак, Людовик IX «принял маронитов как французов» [12, с. 207-210].

Данный автор, таким образом, представлял Крестовые походы как одну из основ формирования французской идентичности для маронитов. Можно с уверенностью сказать, что Йусуф ас-Суда выступил как продолжатель этой традиции: упомянув о том, что марониты сражались плечом к плечу с фран­цузами у Рашайи, он показал, что данная конфессиональная группа подтвер­ждает свою связь с Францией не только отсылками к далеким историческим событиям Крестовых походов, но и современными деяниями.

Спустя несколько недель после выхода статьи Йусуфа ас-Суда ответом на нее стала заметка «Ливан: в период Крестовых походов и в последние два года» в египетском ежемесячном журнале «аз-Захра’» (Освещающая). Основ­ной целью статьи в египетском журнале стало формирование у арабов-мусульман образа христиан-маронитов как союзников французских колониа­листов, причем упор был сделан как раз на то, что начало их союза относится еще к эпохе Крестовых походов [13].

Крестовые походы в антиколониальной риторике Палестины

Британский мандат в Палестине, продлившийся с сентября 1923 г. по март 1948 г., также вызвал многочисленные обращения к «антикрестоносной риторике». Яркие примеры использования отсылок к эпохе Крестовых по­ходов имеются в наследии палестинского общественного деятеля и публици­ста Мухаммада Ис‘афа ан-Нашашиби (1885-1946). В 1932 г. ан-Нашашиби опубликовал книгу «ал-Батал ал-халид салах ад-дин ва аш-ша‘ир ал-халид ахмад шауки» (Вечный герой Салах ад-Дин и вечный поэт Ахмад Шауки), в которой призывал современников освободить земли ислама от вторгшихся франков подобно тому, как это сделал султан Салах ад-Дин ал-Айуби [14].

Важным прецедентом публичного выражения этих идей стала речь, произнесенная Ис‘афом ан-Нашашиби 28 августа 1932 г. на съезде палестин­ской молодежи в ‘Акко. Выступление было посвящено годовщине сражения у «рогов Хиттина» (4 июля 1187 г.), в котором армия Салах ад-Дина разгро­мила объединенные силы крестоносцев, что привело к потере большей части территорий крестоносных государств в Сирии и Палестине.

Прежде чем начать свою речь, которая должна была подчеркнуть глу­бокий антагонизм христиан и мусульман и пробудить гордость последних за эту великую победу, ан-Нашашиби подчеркнул, что его слова не должны восприниматься как оскорбление для «наших арабских братьев-христиан», поскольку речь идет только о христианах западного мира. Сделав это уточ­нение, оратор продолжил свое полное «антихристианской риторики» высту­пление [15, с. 167]. Анализируя данное выступление, необходимо принять во внимание сложный и противоречивый характер концепции арабского национализма, внутри которого существовали многочисленные внутренние течения. Часть арабских националистов, являвшихся по вероисповеданию мусульманами, считала арабскую идентичность и ислам неотделимыми друг друга. Их позицию оспаривали националисты, считавшие, что арабы должны объединиться исключительно по национальному признаку, а использование религиозных лозунгов и символов в националистической риторике приведет только к разобщению. Важно отметить, что ко вторым относились и мусуль­мане, и христиане, и друзы [16, с. 9-11]. Как отмечал относившийся к первой группе ан-Нашашиби: «Пророк Мухаммад - это воплощение арабской силы» [14, с. 79]. Таким образом, для него было вполне естественно обратиться к своим молодым соотечественникам, назвав их «потомками ‘Умара, Салаха ад-Дина и Халида ибн Валида», так как эти полководцы прошлого сыграли решающую роль в завоевании Палестины для ислама или освобождении ее от владычества христиан [15, с. 168].

Использование ан-Нашашиби знакомых исламских символов, кото­рые он включил в свой призыв для объединения арабов по национальному признаку, должно было вызвать сомнения в сердцах палестинских христиан относительно их места в национально-освободительной борьбе. Таким обра­зом, в данном случае прослеживается негативное влияние использования «антикрестоносной», по сути, антихристианской риторики на попытки кон­солидации палестинцев против сионистов и англичан.

Тема Крестовых походов использовалась и как предостережение для колониалистов. Особое внимание годовщине Хиттинского сражения уделил крупный египетский богослов ливанского происхождения, Мухаммад Рашид Рида (1865-1935). Как отмечал Рашид Рида в статье «Зикра салах ад-дин ва ма‘ракат ал-хиттин» (Память о Салах ад-Дине и Хиттинском сражении), плачевный итог Крестовых походов должен стать уроком для современных европейцев: «Пусть видят христиане, что стало с их крестоносной атакой» [17]. Важно отметить, что Рашид Рида, являвшийся учеником крупного еги­петского богослова и мусульманского реформатора Мухаммада ‘Абдо, иначе, нежели его учитель, подходил к истории Крестовых походов. Хотя взгляды ‘Абдо на этот исторический период со временем изменялись, в своих послед­них публикациях он рассматривал Крестовые походы как период облагора­живающего влияния превосходящей мусульманской цивилизации на Сред­невековую Европу и, исходя из этого, допускал, что влияние современного Запада может оказаться полезным и способствовать прогрессу в мусульман­ском мире, и выступал за сотрудничество с европейцами [2, с. 104]. Рашид Рида же считал, что европейцы однозначно являются врагами и должны быть изгнаны из Сирии и Палестины, в связи с чем делал акцент на военном пора­жении европейцев в Крестовых походах, которое, по его мнению, ожидало в итоге и современных колониалистов.

Крестовые походы также привлекли внимание арабских общественных деятелей как исторический период, который, по их мнению, стал предметом исторических спекуляций европейцев. Примером этого служит в частности борьба с насаждением британцами выгодных им представлений об истории через распространение учебной литературы в Палестине. В 1932 г. несколько статей этому вопросу посвятил общественный деятель, соратник Мухаммада Рашида Риды, Мухибб ад-Дин ал-Хатиб (1886-1969). В своих статьях в га­зете «ал-Фатх» (Завоевание) он критиковал изложение истории Крестовых походов в книге «The New Age History Reader III» (Читатель истории Нового времени III), изданной в 1924 г. В газете были приведены цитаты из книги на английском языке с переводом на арабский. Кроме упоминания в книге му­сульманских правителей Палестины как «лицемеров» и «неверных», Мухибб ад-Дин ал-Хатиб также приводит цитату, выражающую позицию британцев по поводу их исторической роли в Палестине: «Прежде чем закончить этот урок, позвольте мне напомнить вам, что то, что не удалось последним Кре­стовым походам, смогла осуществить наша армия во время Великой войны. В 1917 г. мы победили турок, завоевали Святую Землю и установили Юнион Джек на стене Иерусалима» [18, с. 9-10]. Автор статьи осудил фальсифика­цию истории, к которой, по его мнению, прибегли британцы, чтобы придать историческое обоснование своему контролю над Палестиной через использо­вание отсылок к событиям Крестовых походов.

Крестовые походы в антиколониальной риторике Туниса

В период после Первой мировой войны Крестовые походы входят в политический дискурс стран Магриба. Возникшие в 20-30-х гг. новые поли­тические партии ставили своей целью освобождение от колониального го­сподства. Важным прецедентом в истории антиколониальной борьбы в Ту­нисе стали события мая 1930 г., когда по решению Католической Церкви и с одобрения правительств Франции и Туниса, в Карфагене был проведен 30-й Международный Евхаристический конгресс. Партия «Дустур» на страницах своей газеты «La Voix du Tunisien» (фр.) (Голос тунисцев) осудила его как оскорбление мусульман Туниса, выражающееся в проведении французами на тунисской земле христианского религиозного торжества, которое тунис­цы ассоциировали с Крестовыми походами и колониализмом. Среди авторов этих статей был, в частности, вернувшийся из Франции в 1927 г. и активно включившийся в работу партии «Дустур» будущий президент Туниса Хабиб Бургиба (1903-2000). Шествия молодых французов-католиков, одетых в ко­стюмы крестоносцев, распространение брошюр на арабском языке, призыва­ющих к принятию христианства, и риторика папского легата, который харак­теризовал исламскую эпоху в Северной Африке как «четырнадцать столетий запустения и смерти», показали непонимание организаторами съезда тунис­ских реалий и пренебрежительное отношение к патриотическим чувствам ту­нисцев, предоставив, таким образом, партии «Дустур» удобную возможность мобилизовать население на противодействие Франции [19, с. 95]. Как заявил в ходе этих событий Махмуд ал-Матири (1897-1972), крупный тунисский политик, будущий глава партии «Новый Дустур»: «Народ и молодежь в его авангарде продемонстрировали решимость противостоять колониалистам, которые начали Крестовый поход против ислама среди бела дня».

В данном случае использование крестоносных образов французами было истолковано и использовано тунисскими общественно-политическими деятелями для объявления того, что они готовы бороться с крестоносной уг­розой, которую представляет Франция. Таким образом, тунисские национа­листы обратили в свою пользу обращение европейцев к крестоносным обра­зам, использовав ответную «антикрестоносную риторику» для мобилизации сограждан на антиколониальную борьбу.

Крестовые походы в политическом дискурсе арабо-израильской войны 1948-1949 гг.

Новый импульс использованию «антикрестоносной риторики» дала первая арабо-израильская война 1948 г. Одним из главных инициаторов объединения арабских сил для противодействия Израилю стал первый гене­ральный секретарь Лиги арабских государств ‘Абд ар-Рахман Хассан ‘Аззам (1893-1976), известный как ‘Аззам-паша, который в своих попытках скло­нить арабских политиков к участию в войне в Палестине обращался к тема­тике Крестовых походов. Примером тому могут служить его переговоры с королем Трансиордании ‘Абдаллой ибн Хусейном I (1882-1951) об участии иорданской армии в боевых действиях в Палестине.

На фоне постепенного вывода британских сил из Палестины в 1947­1948 гг. шла скрытая борьба двух арабских региональных блоков, расходив­шихся во взглядах на будущее Сирии. ‘Абдалла I, опираясь на поддержку Ира­ка, рассматривал планы присоединения территории Сирии к Трансиордании.

Ему противостоял союз Сирии, Египта и Саудовской Аравии, стремившихся воспрепятствовать распространению влияния хашимитских королей [20, с. 113-144]. Предложенный премьер-министром Египта Махмудом ан-Нукра- ши (1888-1948) в ноябре 1947 г. план предусматривал переход обязанностей по снабжению и обеспечению иорданской армии от Британии к Лиге Араб­ских Государств. Целью этого было возложение ответственности по защите Палестины на иорданскую армию, которая действовала бы от имени ЛАГ.

Миссия по убеждению ‘Абдаллы I в необходимости вступления иордан­ской армии в войну в Палестине лежала на ‘Аззам-паше. Детали произошед­шего между ними диалога приводит в своих воспоминаниях иракский военно­политический деятель Таха ал-Хашими (1888-1961). Обращаясь к ‘Абдалле, ‘Аззам сказал: «Вы правы, у нас будет время обеспечить создание Великой Сирии, но Палестинский вопрос имеет первоочередное значение. Мы долж­ны отказаться от всего, пока мы его не урегулируем». На вопрос ‘Абдаллы о том, какова же тогда будет судьба Палестины, то есть кто будет ею управлять, ‘Аззам ответил: «Правление Салах ад-Дина подошло к концу после того, как он спас Палестину от крестоносцев, но его имя прославляли на протяжении тысячи лет. Правление монарха не вечно, но славное имя живет в веках». Когда же ‘Абдалла спросил, кто будет главнокомандующим, ‘Аззам ответил ему: «Это последнее, о чем мы должны думать. Сейчас было бы неуместно обсуждать этот вопрос или спорить по этому поводу» [4, с. 166]. Итогом пере­говоров стало согласие ‘Абдаллы I на вступление иорданской армии в войну в Палестине, а сам он в апреле 1948 г. возглавил объединенные войска ЛАГ.

Данный пример можно считать первым случаем, когда современный арабский политический деятель решил «примерить» на себя роль нового Са- лах ад-Дина, о славе которого в дальнейшем мечтали Гамаль ‘Абдель Насер, Саддам Хуссейн и другие арабские политики второй половины XX в. Важ­ную роль в популяризации идеи о приходе нового Салах ад-Дина сыграли арабские поэты Ахмад Шауки (1868-1932) и Мухаммед Хабиб ал-‘Убейди (1882-1963), драматурги Наджиб ал-Хаддад (1867-1899) и Фарах Антун (1874-1922) и другие деятели искусства, на рубеже XIX-XX вв. создавшие произведения, в которых героизировалась личность султана-освободителя Иерусалима и прямо или иносказательно говорилось о том, что арабский мир нуждается в лидере, подобном Салах ад-Дину.

Заключение

Подводя итог, можно выделить следующие варианты использования темы Крестовых походов в арабской антиколониальной риторике в период с 1918 по 1948.

С одной стороны, получили развитие интерпретации событий Кресто­вых походов, предложенные арабскими интеллектуалами XIX в. К этой кате­гории можно отнести обращение маронитов к истории взаимодействия ма- ронитской общины с участниками Крестовых походов. Однако необходимо отметить, что если в XIX в. они лишь апеллировали к эпизоду средневековой истории, чтобы доказать свою давнюю связь с Францией с целью заручиться ее поддержкой, то после Сирийского восстания 1925-1927 гг., в ходе которого марониты оказали реальную помощь французским войскам, они уже могли провести прямую параллель между современными событиями и историей Крестовых походов.

Призывы арабских националистов к борьбе с европейским присутст­вием в арабском мире, в которых современные политические реалии соот­носились с эпохой Крестовых походов, часто содержали не только критику европейского колониализма, но и были полны антихристианской риторики. Это вызывало конфликты между арабами-мусульманами и арабами-христианами, так как последние таким образом исключались из национально-осво­бодительной борьбы, что наиболее ярко проявилось в Сирии и Палестине.

С другой стороны, появились и новые интерпретации. Именно в период 1918-1948 гг. арабские общественные, политические и религиозные деятели на разных уровнях вступили с европейцами в полемику относительно сов­ременных интерпретаций эпохи Крестовых походов и попыток легитимации европейцами своего присутствия в арабском мире через отсылки к этой исто­рической эпохе. В том числе в этот период произошло первое использова­ние «крестоносной риторики» в официальном диалоге арабских и западных политиков в случае с Фейсалом I и Стефаном Пишоном, иллюстрирующее

противоречие взглядов на эти события, бытующих в коллективной памяти Европы и арабского мира. Критика распространения европейского взгляда на эпоху Крестовых походов затронула также распространяемую в подмандат­ных регионах европейскую учебную литературу.

Использование европейцами крестоносной символики в самом араб­ском мире стало удобным поводом для использования ответной «антикрестоносной риторики» в антиколониальной борьбе. Арабские общественные деятели также рассматривали печальный для Европы итог Крестовых похо­дов как предостережение для современных европейцев.

Необходимо также отметить, что активное использование отсылок к Крестовым походам в рассмотренный период предопределило многочислен­ные обращения к подобной риторике во второй половине XX в. и поспособ­ствовало формированию образа западноевропейцев как «носителей кресто­носного духа».