Мультикультурный подход в психологическом консультировании: этнорелигиозный аспект (разбор случая)

Введение

В 80-е годы ХХ века наряду с такими признанными психологическими школами, как психоанализ, бихевиоризм и гуманистическая психотерапия, стало активно развиваться мультикультурное консультирование. Основной спецификой мультикультурного консультирования и психотерапии явля­ется оказание психологической помощи клиенту с учетом особенностей его культуры. В процессе взаимодействия с клиентом терапевт приветствует и одобряет связь клиента с собственной культурой, поддерживает его гордость своей этнической, религиозной и т.д. принадлежностью.

Консультируя в мультикультурном пространстве, психолог должен быть открыт и способен войти в мир своего клиента, только тогда он увидит разницу между своим собственным миром и миром человека, обратившегося за помощью, и только тогда он будет готов использовать культуру клиента как ресурс при оказании психологической помощи.

Культурно-специфическое консультирование учитывает различные аспекты культуры клиента - религиозную (Chesner S. P., & Baumeister R.F., Keating A.M.& Fretz B.R., Worthington E.L.&Gascoyne S.R., Godwin T.C.&Crouch J.G , Pecnik J.A.&Epperson D.L., Pargament Kenneth I., Kennel Joseph, Hathaway William, Grevengoed Nancy, Newman Jon& Jones Wendy), этническую (Berry J.W.&Kim U., Carter R.T.&Qureshi A., Cornish J.A.E., Schreier B.A., Nadkarni L.I., Metzger L.H.&Rodolfa E.R., Cheung F.K., Snowden L.R., Gans Herbert J., Thompson V.L.S., Bazile A. & Akbar M.), расовую (Abrams L.S., Dornig K.&Curran L., Alvidrez J., Cristancho S., Garces D.M., Peters K.E.&Mueller B.).

Анализ отечественной и зарубежной литературы показывает, что про­являемый психологами интерес к этническому, религиозному, гендерному, социальному факторам при консультировании связан с именем Карла Род­жерса, автором клиентцентрированной терапии, который был уверен, что эт­нические ценности и религиозные убеждения, гендерные конструкты, соци­альные модели клиента являются прежде всего источниками его внутреннего ресурса [1].

Анализ исследований, фиксирующих семейную, этнокультурную, соци­альную и религиозную включенность терапевта в процесс взаимодействия с реципиентом, позволяет выделить различные контексты жизнедеятельности человека, в которых имеют место дискриминационные действия, и в первую очередь, оценочный подход к существующим в других культурах способам оказания специализированной психологической помощи. Г. Читем и А. Айви пишут: «Если вы не начнете свое первое интервью с того, чтобы получить знание у клиента, ваша «культурно-осознанная» помощь может оказаться более притесняющей, чем если бы вы совсем ничего не знали о культурных различиях» [2, р. 140]. С. Сью отмечает в своих работах наличие большого числа культурных стереотипов в обществе, которые отражаются и в работах психологов [3, 4].

Оказание психологической помощи инокультурному клиенту осуществ­ляется в такой ситуации, когда культурные установки и ценности клиента мо­гут сильно отличаться от диспозиций консультанта. И здесь для эффективной работы необходимы межкультурная компетентность психолога, рефлексия своих собственных установок и ожиданий в отношении инокультурных раз­личий, использование методов и приемов, которые сообразны жизненному опыту, этнокультурным ценностями, религиозными убеждениями, а также гендерным установкам клиента. «Терапевт должен понимать значение трав­мы, степень страдания и боли, специфичные для той этнической группы, к которой принадлежит его клиент, и творчески подойти к организации тера­пии на основании этого знания», - отмечает Э. Парсон [цит. по 5, с. 383-385].

В работах, рассматривающих роль и значение расовой, культурной и религиозной компетентности терапевта, чаще всего говорится о духовных системах культуры человека. «Человеческому существу, чтобы жить, необ­ходимы система координат, философия жизни, религия, причем они нужны ему почти в той же мере, что и солнечный свет, кальций или любовь» [6, с. 250]. Так, Г.У. Солдатова отмечает, что специалисты помогающих профессий обязательно должны включать в формат терапевтического взаимодействия духовный аспект, поскольку духовность является мощным ресурсом роста и развития личности [7]. Логотерапевт И. Ван Пельт указывает на религиозную и духовную осознанность как на источник личностного, семейного и соци­ального благополучия [2]. Она уверена в том, что при организации и прове­дении сессии духовный фактор должен быть рассмотрен как ключевая часть человеческого существа.

Значимость регионального и ментального компонента при консуль­тировании и терапии подчеркивали Дж. Карим и Р. Литлвуд [8]. В ряде ев­ропейских стран, в частности в Великобритании, доминирующими являют­ся расовые проблемы, в связи с тем, что местные специалисты считают, что терапевтические услуги не подходят для этнических меньшинств в силу не­достаточного вербального репертуара этих клиентов, степени их рефлексии собственных проблем так, как предполагает классическая психологическая модель [8]. Афроамериканская община преимущественно состоит из рабо­чего класса, в которой распространена бедность и дискриминация. А доро­гая и долгосрочная терапия адресована богатым и «капризным» клиентам. В кварталах, где проживают этнические меньшинства, нет специалистов сфе­ры здравоохранения с высоким рейтингом. «Если тебе случилось быть черным, ты должен быть относительно более богатым по сравнению со своими белыми коллегами, чтобы достичь определенного уровня жизни. Среди чер­ного этнического меньшинства также практически отсутствуют специалисты в области здравоохранения высокого уровня. Психиатры подчеркивают, что «азиаты не интересуются психиатрией»: врачи из их среды предпочитают физические методы лечения или, другими словами, радикальные методы психиатрии; пациенты же более вероятно манифестируют «истерические» или «соматические» симптомы, не «истинные» психологические проблемы» [8, с.6].

С точки зрения Дж. Карима [9], при осуществлении профессиональной психологической работы необходимо брать во внимание целостное бытие клиента - не только индивидуальные особенности и диспозиции, но и его прошлый и настоящий опыт жизни в сообществе. В зарубежной психологии принято считать, что терапевтическая работа без учета расовых, этнических, национально-культурных, гендерных и ментальных особенностей может привести к нарушению целостности клиента. Анализируя культурно-специ­фический подход в работе психолога, П. Кашман подчеркивает, что пред­ставления о собственном «Я» носят локальный характер. Он отмечает, что психологи должны опираться на локальное «Я» и обращаться к культурному, семейному, этническому наследию клиента, национально-эстетическим иде­алам и преобладающему социальному окружению [10].

В постсоветской России культурно-ориентированный подход к кон­сультированию в последние десятилетия обсуждается (в частности, он обо­сновывается в работах Х. и Н. Пезешкиана), но с нашей точки зрения - недо­статочно. Религиозно-ориентированный подход в православной парадигме реализуется в работах Братуся Б.С., Василюка Ф.Е., Слободчикова В.И.; учет этнорелигиозной специфики в консультировании положен в основу работы Ассоциации психологической помощи мусульманам, созданной в 2017 году в России, и реализуется в ее практических и теоретических разработках [11, 12, 13, 14, 15].

Таким образом, мультикультурный подход достаточно активно разви­вается в России и мире, однако в отечественной литературе пока недостаточ­но описаны основные принципы и подходы психологической работы с пред­ставителями различных этнорелигиозных групп.

В связи с этим анализ конкретного кейса - примера работы психолога в Республике Ингушетия - представляется нам весьма актуальным.

Случай из практики

К психологу в психологический центр Республики Ингушетия обрати­лась ингушская 17-летняя девушка по имени Дали, учащаяся 11 класса. Пси­холог-консультант начала свою работу с клинической беседы и диагностики, в ходе которой обнаружилось, что у Дали есть обида на маму за то, что она не одобряла ее общения с отцом. Когда Дали исполнилось 7 лет, мама ушла вместе с ней от супруга. В настоящее время отцу Дали 64 года, он всю жизнь страдал от алкоголизма, у него сахарный диабет. Мужчина не женился после развода, проживает с сестрой и братом.

Два года назад девушка начала общаться с отцом. «Когда я езжу к папи­ным родственникам, мамина родня недовольна. Они ругают маму за то, что я так сильно привязалась к ним, - говорит Дали. - Мне хорошо с ними. Я не хочу, чтобы их называли чужими людьми и ограничивали меня в общении. В детстве сверстники меня упрекали за то, что у меня нет отца. Я всю жизнь мечтала о брате, а один из папиных племянников мне как старший брат.

Папу мне очень жалко. Я хочу обнять его и сказать: «Я тебя долго жда­ла, почему тебя не было?». У меня есть видео, где я сижу у папы на коленях. Я каждый раз смотрю его и плачу. Мне всегда очень сильно не хватало от­цовской любви. Все старались компенсировать это: мамины братья, дедушка, другие родственники, - но это не то, отцовская любовь - это что-то другое».

В ходе беседы выяснилось, что Дали хочет стать наркологом, чтобы по­мочь своему отцу избавиться от алкогольной зависимости. Девочка на одной из сессий призналась, что много раз в минуты отчаяния ей приходила мысль свести счеты с жизнью.

Диагностика и клиническая беседа показали, что у Дали нарушенные взаимоотношения с матерью и ее родственниками (бабушкой по линии ма­тери и сестрами матери), перфекционизм в отношении учебы, страх перед экзаменами (ЕГЭ), боязнь не оправдать надежды матери, потребность в эмо­циональной поддержке отца и двоюродного брата.

На консультацию к психологу была приглашена мать Дали. В ходе ра­боты с ней выяснилось, что у нее сложные взаимоотношения со своими род­ственниками, которые упрекали ее в том, что все ее усилия по воспитанию дочери окажутся напрасными, осуждали за демократические принципы вос­питания дочери и пророчили жалкое и одинокое существование на склоне лет якобы в связи с уходом единственной дочери (которой она посвятила жизнь) к отцу. Диагностика выявила у матери Дали перфекционизм, обиду на мужа, страх потерять дочь, повышенную тревожность.

Общий психологический подход к консультированию связан с осозна­нием роли отца в судьбе дочери. Этой теме посвящено большое число психо­логических работ, в которых подчеркивается значение отношений дочери с отцом и их влияние на психологическое благополучие. «...Самое важное мо­ральное и юридическое правило относительно психологического положения отцовства в том, что ни один ребенок не должен приходить в этот мир без мужчины, принимающего на себя социальную роль отца, воспитателя и за­щитника, мужчины-посредника между ребенком и окружающим миром. Это сводится к универсальному социальному закону, именуемому принципом за­коннорождённости, и неизменным остается правило: для полноты социаль­ного статуса ребенку необходим отец, точно так же, как и мать» [16, с. 14].

Очевидно, что развод родителей является для ребенка любого возра­ста травмой. И сколько бы ни прошло лет, люди считают это событие одним из худших воспоминаний детства. Последствия безотцовщины в наше время достигли масштабов эпидемии, а многие психологические кризисы у детей и подростков напрямую связаны с отсутствием отца.

Дочери, выросшие без отца, рано начинают интересоваться мужчинами старшего возраста. Зачастую им кажется, что эти люди смогут найти выход из любой сложной ситуации. Такая встреча - подмена смыслов. Отец, которого девушка не видела, может явиться в мужчине и стать не только партнером, но и заменить долго отсутствовавшего родителя. К тому же для дочери, не име­ющей представления о полноценной семье, такие отношения могут привести к непредсказуемой развязке.

О детской травме, полученной дочерью в отношениях с отцом, писала юнгианский психоаналитик Л. Ш. Леонард, предлагая методы работы с такой травмой, поскольку именно от отцовско-дочерних отношений зависят благо­получие женщины, ее социальная успешность, личностный и профессиональ­ный рост, проявления ее сексуальности, формирование позитивных отноше­ний с мужчинами. «... Женщине, имеющей эмоциональную травму, очень важно осознать невыполненное обещание своего отца и то, как отсутствие отношений с отцом повлияло на ее жизнь. Дочери необходимо восстановить утерянные отношения с отцом, чтобы создать у себя внутри его положитель­ный образ, который поможет ей ощутить силу и ориентацию в жизни, при­знать позитивную сторону маскулинности во внешнем и внутреннем мире и воздать ей должное» [17, с. 18]. Когда отношения с отцом были нарушены, то женщине необходимо осознать, понять и принять свою травму. Только вслед за этим наступит исцеление травмы.

По мнению Л.Ш. Леонард, родительско-дочерняя травма является ключевой проблемой для большинства современных женщин. Вытеснение травмы происходит путем осуждения отца, а также и всех остальных мужчин. Однако отсутствие большой внутренней работы предполагает отсутствие от­ветственности у женщины за изменение своего жизненного сценария, во-пер­вых, посредством осуждения мужчин, во-вторых, приспособлением к ним. Самая главная задача современной женщины, как отмечает автор, заключа­ется в познании себя, которое может привести женщину к диалогу со своей собственной историей, с разными составляющими своего индивидуального, культурного и духовного развития. Она выделяет целый ряд важнейших кон­текстов, связанных с ролью отца:

• Отец является первой маскулинной фигурой в жизни дочери. Огово­римся, что в коллективистических культурах маскулинные фигуры - это так­же многочисленные родственники мужского пола, принимающие участие в жизни девочки. Однако роль отца действительно неоспорима.
• Через отца у девочки формируется восприятие иной гендерной иден­тичности, а в конечном счете, и собственной феминности.
• Модели «авторитета, ответственности, умения принимать решения, объективности, порядка и дисциплины» [17, с. 30] создает для девочки отец.

Во взрослой жизни дети пытаются избавиться от проблем, связанных с отсутствием отца. В связи с этим они часто подчеркивают интеллектуальную и эмоциональную незрелость других, их ущербность, акцентируют деструк­тивные черты своего супруга, а также коллег, педагогов, друзей. По мнению Дж. Шаллера, компенсация проблем в отношениях с отцом имеет серьезные последствия в будущем, среди которых могут быть асоциальное и аддиктив- ное поведение. «Пустоту можно пытаться заполнить изнурительными физи­ческими упражнениями или порочными сексуальными практиками. Люди безжалостно разрушают самих себя, потому что им кажется, что так можно добиться ощущения собственной ценности, самоуважения, то есть того, чего их отцы так им и не дали» [18, с. 15].

Нередко человек во взрослом возрасте не в состоянии понять, что часть его психологических проблем связана с взаимоотношениями с отцом. При этом неприятные воспоминания вытесняются, если они были слишком трав­матичными.

О.С. Прилепских пишет, что «позитивные взаимоотношения с отцом формируют стратегию поиска будущего супруга, относящегося к типу отца. Сходную стратегию выбора будущего супруга обнаруживают девушки, кото­рые позитивно оценивают директивные формы поведения отца (уверенность в себе, коррекция и контроль за соблюдением девушками социальных норм и традиций семьи)» [16, с. 7]. Если в процессе общения и взаимодействия с отцом преобладают дистанция и автономность (эмоциональная невключен- ность отца в проблемы семьи и детей, бесстрастность, игнорирование потреб­ностей и запросов родных и близких, отсутствие теплоты и открытости отно­шений между отцом и дочерью и др.), то девушки предпочитают стратегию избегания мужчин по типу отца [16].

Детские проблемы могут быть связаны с невозможностью обратиться к отцу, путь к которому лежит через мать, через их отношения [19, с. 83]. Именно поэтому в случае развода плохие отношения отца и матери непосред­ственно влияют на восприятие ребенком родителей и формирование детско- родительских отношений.

Английские ученые сформулировали такое определение феномена от­цовства: «Роль отца сложна и охватывает множество важных ролей, таких как опекун, работник, кормилец, домашний менеджер и т. д. На каждую из этих ролей влияют общественные и культурные ожидания, и в конечном итоге они проявляются в представлении отца о себе в этой роли. Отец должен также адаптировать и точно настроить эту концепцию на конкретные потребности и личность каждого ребенка» [20, с. 56]. Культурная специфика детско-ро­дительских отношений связана с тем, что в коллективистических культурах в расширенной семье эти роли раньше распределялись между различными родственниками. Так, чеченский этнограф З. И. Хасбулатова отмечает, что основным залогом успешного воспитания в традиционной чеченской культу­ре была большая неразделенная семья. «В такой семье существовали разные стили и методы воспитания. Одни воспитывали преимущественно словом, увещеванием (бабушки, дедушки), другие - примером (родители), третьи, прибегая к жестким мерам (дяди), четвертые - к методам принуждения и т.п.» [21, с. 114]. Однако в настоящее время в условиях распространённости нуклеарных семей все эти роли концентрируются в родителях.

Отсутствие в семье отца нарушает здоровую дистанцию между матерью и ребенком, и дети неосознанно испытывают сильнейшую эмоциональную привязанность к матери. Образно это описывает Дж. Шаллер: «Представьте себе треугольник, сделанный из веревки. Родители - два угла, а третий угол - ребенок. Что получится, если взять и потянуть за угол, изображающий отца? Углы, изображающие мать и ребенка, окажутся притянуты друг к другу» [18, с. 19]. Следствием этого становится смещение ролей, нарушение процесса формирования личности ребенка, его сепарации и самодостаточности; сын становится так называемым «эмоциональным супругом» матери.

Но роль и значение отца обретает особые смыслы в каждой конкретной этнической и религиозной культуре. Обратимся к анализу культурно-специ­фических аспектов, которые были задействованы в ходе консультирования Дали и ее матери.

Консультирование в культурном контексте клиента

В ходе клинической беседы и диагностики проявилась достаточно вы­сокая религиозность Дали. Девушка пришла на консультацию, одетая в соот­ветствии с требованиями религии (в хиджабе), говорила о значении ислама в ее жизни. В частности, она рассказала, что не хочет ехать учиться в цен­тральные города России, так как считает, что в учебном заведении за пределами Республики Ингушетия ей не разрешат соблюдать религиозные нормы в одежде.

Однако консультант обратила внимание, что при обсуждении роли и значении отца в жизни Дали она часто обращалась к традиционной роли отца в ингушской культуре.

Поэтому психологическая работа проходила с использованием этно­культурного контекста. Как известно, статус отца на Кавказе, в том числе в Ингушетии, чрезвычайно высок. Отец на Кавказе - это человек, принима­ющий ключевые решения в жизни ребенка, решения о судьбе детей, их про­фессии, трудоустройстве, создании семьи. И если он не принимает участия в решении вышеперечисленных вопросов, то его поведение относится к соци­ально неодобряемому, порицается обществом, а общественное мнение - важ­нейший регулятор поведения в коллективистической культуре.

Согласно ингушским этнографическим материалам, женщина всегда остается носителем репутации и истории той семьи, в которой она родилась и воспитывалась. Ингушская женщина никогда не теряет принадлежности к отцовскому роду. «Она - представительница отцовского рода в доме своего мужа», - пишет Муса Яндиев в своей монографии «Древние общественно­политические институты народов Северного Кавказа» [22, с. 23]. Ее всегда считают дочерью и сестрой рода (йо1-йиша - инг.). Как и у многих других народов Северного Кавказа, у ингушей продолжение рода идет по отцовской линии. На церемонии сватовства дочери решающее слово всегда остается за отцом, т.е. только он дает благословение на брак, даже если супруги, роди­тели дочери, разведены. И только после его окончательного согласия начи­нается подготовка к свадьбе, хотя «сторону невесты» от имени отца «могли представлять. кто-нибудь из уважаемых родственников или других доверен­ных лиц» [23, с. 27]. В ингушском обществе девушка в основном выходит за­муж из отцовского дома, даже если ее родители разведены и она проживала с матерью. Это связано с тем, что, во-первых, она представитель рода отца и не может выходить замуж из чужого дома. Во-вторых, от этого зависит статус невесты перед новыми родственниками.

Во время сватовства дочери особым проявлением заботы со стороны отца было знакомство с историей жизни семьи жениха. Бывали случаи, ког­да дочь влюблена, но родители не отдавали ее замуж, потому что из своего опыта знали, что ее жизнь в этом доме не сложится, а если дочь и останется там, то ей придется жить в непростых условиях. Родители запрещали не для того, чтобы ограничить ее в правах, а потому что проявляли заботу о своем ребенке.

Во все времена для ингушей рождение дочери было не менее значимым событием, чем рождение сына, потому что в ингушском обществе считалось, что дочь - генофонд нации, а сын - защитник семьи, защитник рода, родины и Отечества. Отец очень любит своих дочерей, хотя никогда при людях не демонстрирует свою любовь. Только в отсутствии посторонних он проявляет свои чувства. Не принято повышать голоса на дочь, необходимо вести себя очень корректно и сдержанно. Посредником между отцом и дочерью всегда была мать. В народе говорят: «Есть вещи, которые жене можно сказать, а до­чери нет». Отцовские наставления дочь получает через мать.

Высшей степенью проявления отцовской любви к дочери является одо­брительный взгляд, интонация. Лучшим родительским комплиментом для нее являются такие слова отца: «Я доволен тобой!» («Со раьза ва хьона!» - инг.).

При возникновении конфликтных ситуаций в семье мужа отец или брат девушки выступают в качестве защитника своей дочери. Это отражается в ин­гушских пословицах: «Да воацача йи1ий дог ма дохаде» (инг.) - «Не огорчай девушку, не имеющую отца». «Воша воаца йиша - ткъам боаца лаьча» (инг.) - «Девушка без брата - сокол без крыла». «Воша воаца йиша г1ийла яьг1ай» - «Печальна участь девушки, не имеющей брата». Подобных этим пословиц у ингушей много.

С психологической точки зрения интересно и такое ингушское выраже­ние: Да - «дунен сердал», нана - «дунен й1овхал» (инг.) - «Отец - свет мира, мать - тепло мира».

Детские проблемы очень ярко отражают проблемы семьи. В ходе ра­боты выяснилось, что мать Дали не хочет признавать, что исчерпаны супру­жеские отношения, а детско-родительские (в данном случае отца и дочери) - продолжаются до тех пор, пока кто-то из них не покинет этот мир. В связи с этим мы выполнили с ней психодраматическую технику «пустого стула», которая используется в гештальт-терапии. Мать сыграла и роль дочери, и роль экс-супруга, и, естественно, свою материнскую роль, и в результате этой работы пришла к выводу, что для полноценной жизни Дали нужен диалог с отцом.

Следует отметить и тот факт, что у матери Дали, как и у многих пред­ставительниц традиционного общества, слишком высока зависимость от мнения окружающих. Будучи в браке, она боялась, что кто-то узнает и осудит ее за неудачный выбор. На сессии она призналась: «Я считала, что моя жизнь должна быть такой же белой и стерильной, как мой белый медицинский ха­лат!». В профессиональном сообществе она - лучшая из лучших, а в жизни - неуверенная в себе («Я всегда хотела спрятаться от людей!»).

Увеличивая дистанцию между отцом и дочерью, мать полагает, что пы­тается обеспечить максимальную защиту и безопасность для своей дочери. Но человек может быть счастлив только тогда, когда он полностью принима­ет внутри себя свою мать и своего отца: «Ты - моя мать, и я принимаю тебя такой», «Ты - мой отец, и я принимаю тебя таким». Он принимает не что-то от своих родителей, а принимает своих родителей со всем тем, что к ним от­носится [19, с.83].

Мать Дали на протяжении всей сессии испытывала чувство вины, она объясняла недостатки мужа своими неудачными поступками и во многом об­виняла себя: «Я предлагала ему жениться. Я готова была их обеспечивать. Я отказывала ему в интимной близости, не считалась с его желаниями и по­требностями». В ходе психологической работы наступило время постепенно переформулировать единственный для матери и приоритетный смысл жизни ради дочери. И эта работа не была для нее деструктивной и противоречащей материнской роли, а стала прогрессивным шагом на пути к новым интересам и целям.

Консультирование в духовном контексте клиента

Терапевтические взаимоотношения с верующим клиентом не могут быть полными и полноценными без использования духовных ресурсов кли­ента. В ходе работы мы активно подключали ресурс религиозной веры.

Согласно исламу, дочь открывает дверь в Рай для своего отца. Пророку Мухаммаду (мир ему) принадлежат следующие слова: «Когда на свет появ­ ляется девочка, Всевышний Аллах посылает туда ангелов, и они приветству­ют «Мир вам, обитатели этого дома!» Затем ангелы покрывают родившуюся девочку своими крыльями, поглаживают головку и говорят: «Как она слаба и беспомощна и вышла из слабого тела. Если отец будет растить ее, то до Суд­ного Дня ему будет помощь от Аллаха»¹.

Детско-родительские отношения в контексте ислама ориентируют де­тей на покорность и послушание родителям. Мусульмане верят, что и мо­литвы, и проклятия родителей в отношении своих детей принимаются Все­вышним. Поэтому дети воспринимают проявление покорности и уважения к родителям как часть проявления покорности, уважения и возвеличивания Аллаха. Они верят, что достичь довольства Аллаха и обрести Рай возможно, лишь достигнув довольства родителей. «Когда Фатима приходила к Правите­лю миров, Посланник Аллаха (мир ему) встречал ее, стоя и уступал ей свою подушку, на которой сидел. Когда же Посланник Аллаха шел к Фатиме, она встречала его стоя, с уважением целовала ему руки и сажала его на свое ме­сто» (ат-Тирмизи)².

Плохое отношение к отцу или матери относится к числу больших гре­хов. В Коране сказано: «Мы заповедали человеку (быть добрым) к его роди­телям... » (31:14) [24, с. 1115].

Согласно исламу, даже допуская ошибки, родители не теряют родитель­ские права и полномочия. Уважать их, служить им, обеспечивать их нравст­венные и материальные потребности, воздерживаться от малейших поступ­ков, способных ранить их, является обязанностью ребенка с точки зрения ислама. Если в некоторых вопросах родители займут ошибочную позицию, дети хотя бы внешне должны демонстрировать свое согласие с ними, но дей­ствовать надо правильно.

Пророк Мухаммад (мир ему) очень любил свою внучку по имени Умама. Он часто гулял с ней на руках и молился вместе с ней. Когда он прекло­нялся перед Аллахом, располагал ее рядом с собой, а когда заканчивал мо­литься, брал на руки и сажал на шею. Пророк (мир ему) демонстрировал свою любовь к Умаме, чтобы научить своих последователей мягко и нежно относиться к дочерям.

Таким образом, забота взрослой дочери о больном отце, общение с ним относится к числу одобряемых религией деяний. Осознание этого позволило Дали и ее матери избежать сомнений в необходимости установления прочно­го контакта между отцом и дочерью и стало ресурсом для развития отноше­ний дочери и отца.

Заключение

На примере разбора конкретного кейса из практики психологического консультирования в Республике Ингушетия мы продемонстрировали поло­жительную динамику психологической работы, базирующейся на ингушской культуре и ценностях ислама. В психологическом консультировании имеет огромное значение учет этнической и религиозной специфики клиента. Пло­дотворная психотерапевтическая работа специалиста опирается на этнокуль­турные и религиозные ресурсы клиента и не противоречит им: «никакая пси­хология не может быть полезна для мусульман, в которой не принимается ислам в качестве мировоззрения» [25, с. 16]. Психотерапевт, ориентирован­ный на результативность, осуществляет свою профессиональную психологи­ческую деятельность в культурном и духовном контексте клиента.

Таким образом, мультикультурная компетентность психолога обеспе­чивает консультанту, с одной стороны, высокий уровень доверия со стороны клиента, а с другой - профессиональный подход, базирующийся на этниче­ских ценностях, религиозных убеждениях, социальных конструктах и ген­дерных особенностях. И этот подход, безусловно, требует своего дальнейше­го изучения и развития.